 |
|» | Библиография | |» | Корпоративное право зарубежных стран |
Корпоративная вуаль.
Екатерина Попова, Евгений Попов
Коллегия № 6, 2002
Введение
В зарубежной юридической практике уже долгое время существует понятие ‘lifting the corporate veil’ (‘piercing the corporate veil’), что в переводе означает «поднятие корпоративной завесы», или «вуали». При «поднятии корпоративной вуали» происходит возложение ответственности самостоятельного юридического лица (Прим. авторов: здесь и далее по тексту под юридическим лицом понимается такая организационно-правовая форма юридического лица, при которой ответственность учредителей (участников) юридического лица ограничена размером их доли (участия) в уставном капитале юридического лица.) на третьих лиц.
На практике этот термин употребляется в трех случаях:
1. когда суд при решении вопроса об ответственности юридического лица отступает от принципа ограничения ответственности учредителей (участников) и возлагает ответственность на них;
2. когда суд игнорирует обособленность юридических лиц, входящих в холдинговое образование, или группу юридических лиц, и, исходя из принципа «единой экономической единицы», возлагает ответственность самостоятельного юридического лица на обособленные юридические лица, входящие в холдинг или группу;
3. когда суд возлагает ответственность на органы управления юридического лица (Прим. авторов: в настоящей статье будет рассмотрен только второй случай, тогда как первый и третий являются предметом.).
Перспективы «поднятия корпоративной вуали» российских участников (учредителей) или российских материнских (основных) обществ в иностранной юрисдикции определяются следующими факторами:
1. деятельность российских компаний на внешних рынках часто юридически не обеспечена либо обеспечена слабо, следствием чего являются судебные риски привлечения российских материнских (основных) компаний к ответственности по долгам их дочерних (зависимых) обществ, осуществляющих деятельность за рубежом, а также иных компаний, входящих в контролируемые российскими компаниями холдинги или группы компаний;
2. построение российских холдингов требует юридической экспертизы рисков, связанных с ведением ими предпринимательской деятельности на внешних рынках (несмотря на то, что в настоящее время процесс построения российских холдингов, обладающих трансграничным масштабом, находится в начальной стадии, а на практике число таких групп небольшое, позитивная динамика и предпосылки для роста их количества существуют);
3. экспертиза правовых рисков, связанных с «поднятием корпоративной вуали», должна производиться с учетом опыта нормативного регулирования и судебной практики стран с развитыми правовыми системами (например, Англии (Прим. авторов: доктрина «корпоративной вуали» наиболее разработана в Англии, Франции, США, Нидерландах, Германии, где она и находит свое наиболее частое применение.) , к которым и следует обратиться с целью выяснения практики применения доктрины «корпоративной вуали».
Понятие «корпоративной вуали» впервые было упомянуто в деле Solomon v. Solomon & Co. в 1897 г. в Англии. В деле было указано, что компания с юридической точки зрения является самостоятельным лицом, а ее акционеры не могут нести неограниченную ответственность за долги компании (Solomon v. Solomon & Co. AC 22.) . Однако развитие судебной практики привело к тому, что в отдельных случаях суды признали необходимость отступления от принципа ограничения ответственности акционеров (участников) компании и органов управления компании, а также ответственности материнских компаний за действия их дочерних обществ.
Отдельные случаи возложения ответственности самостоятельного юридического лица на материнскую компанию включают в себя:
A. Единственный участник компании
Английский Закон о компаниях 1985 г. (Companies Act 1985) допускает возложение неограниченной ответственности на учредителя компании, если в течение 6 месяцев у публичной компании был только один участник (ст. 24). Директива Европейской Комиссии 89/667 исключила возможность применения данного положения Закона в отношении компаний с ответственностью участников в пределах принадлежащих им акций (private companies limited by shares) и компаний с ответственностью участников в гарантированных ими пределах (private companies limited by guarantee) (Директива 89/667 об обществах с ограниченной ответственностью трансформирована в Англии в национальное законодательство посредством Single Member Private Limited Companies Regulations 1992 (S.I. 1992 No. 1699).).
Б. Мошенническая или
незаконная торговля
Ст. 213 английского Закона о несостоятельности 1986 г. (Insolvency Act 1986) предусматривает, что если в процессе ликвидации компании выясняется, что какие-либо сделки этой компании были совершены намеренно мошенническим способом, с целью обмануть кредиторов компании или какое-либо иное лицо, то суд по представлению ликвидатора может обязать лицо, намеренно вступившее в такую сделку, возместить полученное по ней контрагенту в размере, который суд сочтет уместным.
Ликвидатор может подать такое представление как в отношении учредителей и/или директоров компании, так и в отношении третьего лица, в том числе материнской или основной компании либо банка, через который осуществлялись финансовые операции компании. Именно по этой причине английские банки крайне осторожно предоставляют средства финансово нестабильным компаниям.
Ст. 214 Закона о несостоятельности предоставляет суду право применить такие же последствия, как и в случае со ст. 213 того же Закона, но лишь при наличии следующих обстоятельств:
а) компания должна уже являться несостоятельной и находиться в процессе ликвидации и
б) представление может быть подано только в отношении лица, которое до начала процесса ликвидации компании являлось ее директором и осознавало или должно было осознавать, что компания не сможет избежать несостоятельности.
Интересным является вопрос о том, можно ли применить ст. 214 к так называемому «теневому директору», который не является профессиональным советником, но инструкциям которого следуют все директора компании.
Потенциально ответчиками здесь могут являться банки и материнские компании. Однако суд должен учитывать, что понятие «теневой директор» относится к ситуации, когда совет директоров прекращает реальное управление компанией и передает его предполагаемому теневому директору (См.: Re-Hydrodan (Corby) Ltd. 2 BCLC 180.).
В отношении материнских компаний такую передачу полномочий установить гораздо легче, но все равно очень многое зависит от отношений внутри группы. Степень контроля материнской компании может варьироваться от жесткого каждодневного контроля до предоставления фактической самостоятельности. Дача общих руководящих указаний не обязательно влечет за собой признание материнской компании «теневым директором» дочерней компании.
В. Группы компаний (холдинги)
В английском законодательстве нет единого регулирования деятельности групп компаний.
В ст. 736 (1) Закона о компаниях 1985 г. содержится понятие холдинга и зависимой компании: «Компания является зависимой от другой компании, если другая компания:
а) имеет в ней большинство голосов, или
б) является ее участником и имеет право назначать или смещать большинство членов Совета директоров, или
в) является ее участником и единолично контролирует в соответствии с соглашением с другими участниками или акционерами большинство голосов в ней, или
г) является зависимым предприятием компании, которая сама является зависимой от другой компании».
Из содержания ст. 278 (схема 10А) Закона о компаниях 1989 г. можно выделить 5 условий, при наличии хотя бы одного из которых компании признаются, соответственно, материнской и зависимой:
Необходимость раскрытия структуры группы компаний отражается в законодательстве: так, следует указывать материнскую компанию, которая контролирует зависимые или дочерние предприятия, и предоставлять консолидированные финансовые отчеты по группе.
Материнская компания и зависимые компании должны иметь консолидированные отчеты и консолидированные счета прибыли и убытков, как если бы они были единой компанией. Консолидированные отчеты должны сопровождаться комментариями. Материнская компания должна указывать все зависимые компании, страны, в которых они расположены, а также свою долю или количество (процент) акций с указанием их категории. Зависимая компания в комментариях к своим отчетам должна указать, какая компания является материнской компанией и в какой стране она зарегистрирована.
Предоставление финансовых отчетов необходимо в следующих двух случаях:
1. Когда «квазиматеринская компания» имеет процент участия в другой компании и в соответствии с указанным выше пунктом может сделать такую компанию зависимой, используя свое доминирующее положение. Несмотря на воздержание от подобных действий, компания будет называться ассоциированной и в комментариях к своим отчетам будет обязана предоставлять практически ту же информацию, что и зависимая компания.
2. Если участие компании в другой компании составляет более 10%, то информация о такой компании должна указываться в комментариях к отчетам. Перечень необходимой информации зависит от того, владеет ли компания более 20% или менее в уставном капитале другой компании.
Закон о компаниях использует концепцию «материнская компания — зависимое предприятие» не только в отношении предоставления финансовой отчетности. В случае, если налагается запрет на определенные сделки между компанией и ее директорами, то должна быть исключена возможность реализации таких сделок через дру- гие компании, входящие в группу. Запрет на оказание финансовой помо- щи для выкупа компанией собственных акций распространяется и на фи- нансовую помощь через зависимые предприятия.
Практические соображения
Несмотря на признание экономической целостности холдинга, директора входящих в него компаний все равно обязаны действовать в интересах своих компаний, а не в интересах холдинга. По общему правилу кредиторы каждой из компаний могут требовать возврата долгов только с таких компаний и не могут обращаться к материнской компании.
Единственная возможность преодолеть доктрину неограниченной ответственности — это применить Закон о несостоятельности, в соответствии с которым в случае мошеннической или незаконной торговли на материнскую компанию может быть возложена ответственность, как на «теневого директора». Склонность суда к реализации такой возможности зависит от того, насколько осознанно и при каком информационном обеспечении материнская компания принимала участие в делах дочернего предприятия и насколько директора зависимого предприятия привыкли действовать в соответствии с указаниями материнской компании.
В этом смысле представление консолидированных отчетов только осложнило проблему, так как с точки зрения лица, читающего такой отчет, ответственность может быть возложена на материнскую компанию, что не соответствует действительности.
Судебная практика
Судебные дела, в которых возникает необходимость «поднятия корпоративной вуали», нельзя назвать стандартными. Объединяет их то, что используемые сторона-ми аргументы сводятся к необходимости доказывания следующих обстоятельств (См.: Adams v. Cape Industries plc. Ch. 433, Scott J. and C.A. (pet. dis. 2 W.R.L. 786, H.L.)).
Аргумент 1.
«Единая экономическая единица»
Презумпция: зависимое предприятие будет действовать в интересах материнской компании, потому что это является обычной практикой. До тех пор, пока данная презумпция не опровергнута, материнскую компанию и зависимое предприятие необходимо рассматривать в качестве единой экономической единицы.
Принцип «единой экономической единицы» не означает, что все компании, входящие в группу, должны рассматриваться, как одна. Напротив, осно- вополагающим принципом является обособленный правовой характер компаний, входящих в группу. Однако при некоторых обстоятельствах суд может рассматривать их, как единую экономическую единицу.
Аргумент 2.
«Корпоративная вуаль»
Критерием применения доктрины «корпоративной вуали» является ситуация, при которой корпоративная структура является лишь фасадом, за которым скрываются факты. Сложность заключается в определении того, что делает компанию «лишь фасадом».
Когда предполагается наличие «фасада», то мотивы его «архитекторов» могут иметь большое значение, и доктрина корпоративной вуали может быть применена в отношении лица, контролирующего компанию, независимо от того, является ли оно физическим лицом или компанией. При этом важно иметь достаточные материалы и информацию для того, чтобы суд мог обоснованно решить вопрос о наличии «корпоративного фасада».
Примечательно, что суд не правомочен поднять «корпоративную вуаль» компании-ответчика, являющейся членом холдинговой группы, только потому, что корпоративная структура была использована в целях возложения ответственности за деятельность группы на другого члена группы, а не на ответчика. При разрешении подобных дел важно понимать, что право использовать корпоративную структуру тем или иным образом присуще корпоратив-ному праву.
Аргумент 3.
«Представительство»
Компания может иметь полномочия действовать в качестве представителя материнской компании. Таким образом, если представитель действовал в пределах своих полномочий, как фактических, так и разумно предполагаемых по обстоятельствам, то материнская компания будет связана возникшими в результате таких действий обязательствами. Однако при отсутствии прямо выраженного соглашения сторон о представительстве наличие отношений представительства установить очень сложно.
Таким образом, применение процедуры «поднятия корпоративной вуали» можно считать вероятным в трех случаях:
1. когда суд осуществляет толкование закона, договора или документа;
2. когда суд считает, что компания является лишь «корпоративным фасадом», за которым скрываются факты;
3. когда доказано, что компания является представителем (агентом) контролирующих ее лиц или ее участников, независимо от того, являются они физическими или юридическими лицами.
Суд не может поднять «корпоративную вуаль» только потому, что этого требует правосудие. Кроме ситуаций, где суд одновременно использует пункты (1) и (2), суд не может поднять вуаль, исходя только из принципа единой экономической единицы, так как таким образом действует большинство групп компаний.
Когда суд осуществляет толкование закона, договора или документа, он может учитывать экономический аспект и рассматривать группу, как единое целое. При этом судьи обладают достаточно широкими полномочиями и не связаны необходимостью доказывать наличие «корпоративного фасада».
Трудности возникают в связи с определением корпоративного фасада, поскольку у судей нет никакого руководства в отношении принципов, которыми они должны руководствоваться при решении вопроса, является компания «фасадом» или нет. Мотив может играть здесь большую роль. Компания может являться «фасадом», даже если она изначально регистрировалась без противоправного намерения, потому что значение имеет факт ее использования в качестве «фасада» в определенный момент времени. Еще одним фактором является отсутствие у «компании-фасада» активов, достаточных для ведения самостоятельной деятельности (особенно большое значение он играет в США).
Относительно случаев, когда удается доказать, что в отношении отдельных сделок зависимое предприятие действовало, как представитель (агент) материнского предприятия, следует заметить, что доказать наличие общих полномочий может быть очень сложно.
Заключение
Перспективы работы российских компаний на зарубежных рынках необходимо оценивать с точки зрения качественной и эффективной минимизации рисков ведения предпринимательской деятельности за рубежом. Помимо очевидных особенностей и сложностей ведения бизнеса за рубежом, существует потенциальная опасность того, что деятельность дочерней или зависимой компании, контролируемой российской компанией, может стать причиной возложения ответственности за ее действия на материнскую или основную компанию, зарегистрированную или ведущую основной бизнес в России. Подобный риск следует оценивать с учетом того обстоятельства, что в странах-членах Европейского Союза, США и других странах с развитой экономикой законодательство о компаниях в значительной степени унифицировано и содержит единообразные правила относительно прозрачности отношений между дочерними и материнскими компаниями, прежде всего применительно к финансовой отчетности.
Важное значение имеет юридически корректное оформление отношений между материнскими (основными) и дочерними (зависимыми) компаниями, которое позволяет минимизировать риск «поднятия корпоративной вуали» и, соответственно, возложения ответственности за долги дочерней (зави- симой) компании на материнскую (основную) компанию.
Количество просмотров: 104
Современное российское предпринимательское право ориентировано на использование частноправовых и публично-правовых принципов и начал формирования правового режима осуществления бизнеса в России. Этот режим должен прежде всего быть адекватным тем процессам и отношениям, которые он регулирует, а затем учитывать правила и традиции юридической логики и формирования правового механизма. Поэтому в части, образующей общие положения предпринимательского права, прежде всего, анализируется предпринимательская деятельность как форма экономической активности человека, проявления его личностных качеств и позиции. И в этом смысле право должно предоставить необходимые формы и гарантии прав человека на осуществление экономической деятельности, дать ему правовые средства конституирования в экономическом обороте, учесть все особенности содержания и ценности его деятельности. Для этого в курсе изучается система требований, предъявляемых к предпринимательской деятельности независимо от форм ее осуществления. При этом важно определиться с самим характером активности, подпадающей под правовое регулирование, установить оптимальную систему требований к бизнесу с учетом конфликта интересов в этой сфере. С предъявлением требований неразрывно связана система контроля за осуществлением предпринимательской деятельности. Поэтому в курсе с позиций защиты прав предпринимателей изучаются виды и формы государственного и муниципального контроля за бизнесом. Далее важно изучить юридическую ответственность в сфере бизнеса, ее содержание, основания возложения и процедуру реализации, равно как и с правовые средства защиты прав предпринимателей. Отдельную часть современного предпринимательского права составляют положения, соотносимые с правовым статусом субъекта предпринимательской деятельности И третью, завершающую часть общих положений предпринимательского права образует правовой режим имущества предпринимателя. В результате изучения курса по предпринимательскому праву студент сможет: • определить, что российское законодательство понимает под предпринимательской деятельностью, каковы общие требования к ведению бизнеса в России, кто и как контролирует от имени государства этот бизнес, какая ответственность в этой сфере наступает; • установить, в какой форме можно вести бизнес в России, что такое хозяйствующий субъект и в чем особенности его правосубъектности, как создаются и ликвидируются субъекты предпринимательской деятельности; • понять, как формируется имущество хозяйствующих субъектов, в чем особенности правового режима отдельных его видов, какие функции выполняет уставный капитал и другие фонды; • оценить возможности и проблемы судебной защиты прав участников предпринимательской деятельности; • овладеть навыками защиты прав хозяйствующих субъектов Для освоения курса желательно, чтобы у его слушателей были знания по следующим дисциплинам: 1. Гражданское право 2. Конституционное право 3. Административное право
УДК: 341.1/8 ГРНТИ: 10.87.79 DOI: I0.i5643/jscientia.20i6.3.i07
ПРОБЛЕМАТИКА ОТВЕТСТВЕННОСТИ В СЛУЧАЕ СНЯТИЯ КОРПОРАТИВНОЙ ВУАЛИ С ГОСУДАРСТВЕННЫХ ПРЕДПРИЯТИЙ В МЕЖДУНАРОДНЫХ ИНВЕСТИЦИОННЫХ СПОРАХ
К. А. Шафеев
Европейский гуманитарный университет Литва, LT-10101, г. Вильнюс, ул. Валакупю, 5
* email: shafeyeu.kiryl.12@student.ehu.lt
В статье исследуется проблематика применения концепции снятия корпоративной вуали по отношению к государственным предприятиям в рамках международных коммерческих споров. В частности, автор рассматривает суть концепции снятия корпоративной вуали, значение государственных предприятий как участников международно-правовых отношений, а также практику различных международных коммерческих арбитражей и выявляет основные проблемы процессуального и материального права, которые могут позволить государству как основному акционеру и владельцу государственного предприятия уйти от ответственности по коммерческих договорам с иностранным элементом. Большинство таких дел относятся к международному инвестиционному праву и представляют скорее исключение из правил, поскольку применения концепции снятия корпоративной вуали на международном уровне все еще осложнено недостаточностью рецепции из национальных правовых систем, где рассматриваемая концепция и появилась.
Ключевые слова: корпоративная вуаль, государственные предприятия, коммерческий арбитраж, инвестиционные споры, ограничение ответственности.
THE ISSUE OF PIERCING THE CORPORATE VEIL OF STATE ENTERPRISES IN INTERNATIONAL INVESTMENT DISPUTES
K. A. Shafeyeu*
European Humanities University Valakupiy g. 5, LT-10101, Vilnius, Lithuania
* email: shafeyeu.kiryl.12@student.ehu.lt
Keywords: corporate veil, State Enterprises, commercial arbitration, investments disputes, limited liability.
Одной из важнейших характеристик юридического дела, делающего его наиболее предпочтительным способом реализации коммерческой деятельности в том числе и на международном уровне, является ограничения ответственности участников в рамках их доли в капитале или в рамках количества принадлежащих им акций. Тем не менее, распространена практика использования данного юридического удобства в противоправных целях, когда «оболочка» юридического лица или, выражаясь языком английской корпоративно-правовой доктрины, корпоративная вуаль, используется для сокрытия такого рода деятельности и ухода от ответственности действительно виновных лиц. В таких ситуациях меры ответственности применяется лишь по отношению к юридическому лицу и его капиталу, но не к виновным физическим лицам и их материальным средствам.
Однако в рамках английской правовой системы более века назад была разработана концепция снятия корпоративной вуали, призванная путем игнорирования ограничения ответственности привлечь к ответственности физических лиц, совершивших противоправные деяние, «прикрывшись» корпоративной вуалью. С 1897 года, когда благодаря решению по делу Саломон против Соломона
и была сформулирована концепция снятия корпоративной вуали, английские суды на основании судебных прецедентов установили немалое количество оснований для применения данной концепции. К таким основаниям, к примеру, относятся намеренная «недокапитализация» юридического лица, использование корпоративной вуали в преступных целях, «мнимость» юридического лица, махинации с уставными документами, обман кредитора путем ликвидации и др.
На сегодняшний день ввиду исключительного значения государств как экономических и политических акторов одну из главных ролей в экономике на национальном и международных уровнях играют государственные предприятия. Данные юридические лица характеризуются государственным участием в их деятельности, которое может выражаться в большой доле государственных средств в капитале, в учреждении на основании нормативно-правовых актов, в назначении лиц на руководящие должности государственными властями и в осуществлении юридическим лицом некоторых элементов публичной власти. Несмотря на то, что de jure данные юридические лица ничем не отличаются от юридических лиц, учрежденных физическими лицами, de facto их доминирующее положе-
ние бесспорно.
На практике при рассмотрении коммерческих споров возникает множество процессуальных проблем, связанных в основном со статусом государственных предприятий. Большинство из такого рода проблем в теории могли бы позволить аффилированному государству уйти от ответственности за действия, совершенные государственным предприятием. Тем не менее, многолетняя практика различных международных коммерческих арбитражей и квазисудебных образований, прежде всего, в сфере разрешения инвестиционных споров позволила разрешить проблемы, связанные с субъектным составом споров, и адаптировать доктрину присвоения поведения государству для коммерческой сферы правоотношений в контексте международного права. Благодаря этому на данный момент в исключительных случаях стало возможным применение концепции снятия корпоративной вуали по отношению к государственным предприятиям и привлечение к ответственности государства. Тем не менее, корпоративная вуаль снимается с государственных юридических лиц достаточно редко и лишь при возможности присвоить поведение государству-владельцу, что делает обсуждаемые далее дела скорее исключением из правил и редкостью, чем регулярной международной практикой.
Первой из подобных процессуальных проблем является определение степени государственного участия в управлении государственным предприятием, от чего напрямую зависит, можно ли присвоить коммерческое поведение предприятия государству. Как известно, государство может иметь не только контрольный пакет акций, позволяющий ему быть ключевым мажоритарным акционером. Также оно может обладать и незначительной долей в уставном капитале юридического лица, что характерно для миноритарных акционеров. И процессуальный вопрос состоит в том, будет ли государство ответственно за действия предприятия в любом случае, или же необходим факт преобладающего участия.
Одним из первых коммерческих споров, посвященных данной тематике было дело Вена против Египта об инвестициях, решенное в рамках Международного центра по урегулированию инвестиционных споров (далее по тексту — МЦУИС). Согласно фактам дела английская компания-истец подписала договор с египетской государственной компанией «Egyptian Hotel Company» о постройке двух отелей в Каире и Луксоре. Тем не менее, обязательства египетской стороны не были вовремя исполнены из-за несоответствия зданий компании-застройщика необходимым техническим требованиям. В итоге обоими зданиями в бесправном порядке завладело египетское юридическое лицо и, как утверждали истцы, с молчаливого согласия государственных властей. При рассмотрении спора египетский контрагент заявил, что надлежащим ответчиком по делу может быть лишь «Egyptian Hotel Company», поскольку именно данное юридическое лицо состояло в договорных отношениях с истцом. МЦУИС оценил степень государственной вовлеченности в данную египетскую компанию и постановил, что поскольку директор «Egyptian Hotel Company» назначался непосредственно министром туризма, который неоднократно заявлял, что уставной капитал данной компании — это государственные средства; то, соответственно, «Egyptian Hotel Company» является стопроцентным государственным предприятием. На этих основаниях МЦУИС снял корпоративную вуаль с египет-
ского государственного предприятия и привлек Египет к ответственности за нарушение двустороннего соглашения о защите инвестиций между Египтом и Соединенным Королевством 1975 года .
Однако практический подход коммерческих арбитражей варьируется от дела к делу и от арбитража к арбитражу. Практика позволяет выделить ещё один критерий, наличие которого необходимо для снятия корпоративной вуали — вовлеченность государственных органов. К примеру, в решении по делу Нагель против Чешской Республики , которое решалось в рамках Арбитражного института Торговой палаты Стокгольма, арбитраж не привлек государство к ответственности на основании двустороннего договора об инвестициях между Соединенным Королевством и Чешской Республикой 1990 года , поскольку торговое соглашение, из-за отмены которого истец потерпел значительные убытки, было отменено без какого-либо участия государственного органа или официального государственного лица. Оно было отменено частной компанией, которая приобрела активы приватизированного государственного радиокоммуникационного предприятия, с которым Нагель и заключал соглашение.
Важность участия государственных органов для отнесения действий предприятия к государству также подтвердилась в деле «Waste Management Inc.» против Мексики , где МЦУИС постановил, что преобладающее участи государства (66%) в капитале банка ещё не делает его государственным органом в силу лишь факта государственного участия. Таким образом, международной арбитражной практикой установлено, что при решении вопроса о присвоении поведения предприятия государству в случае наличия в капитале самого предприятия государственного участия, будут также обязательно рассматриваться и другие важные факторы. В частности, участие государственных органов, как они трактуются в контексте Проекта статей об ответственности государств (на который весьма часто, несмотря на необязательный характер, ссылаются международные коммерческие арбитражи), а также размер государственного участия в активах предприятия.
Ещё более чем частичное государственное участие в юридических лицах, распространена практика создания полностью государственных предприятий в исключительных областях, к примеру, естественные монополии; которые были бы наделены относительными элементами государственной власти в данной конкретной сфере коммерческих правоотношений. Проблема восприятия данных предприятий международными арбитражами состоит в том, что данные государственные предприятия могут, кроме исполнения функций публичной власти, вести частную коммерческую деятельность. Соответственно, возникает коллизия касательно того, может ли частное коммерческое поведение государственного предприятия быть присвоено государству.
К примеру, в деле Салини против Марокко МЦУИС снял корпоративную вуаль с государственного предприятия и привлек Марокко за нарушение двустороннего договора об инвестициях с Италией . Для решения вопроса касательно того, можно ли присвоить поведение (концессия строительства шоссе) юридического лица, зарегистрированного в частном порядке как общество с ограниченной ответственностью, МЦУИС обратил внимание на следующие элементы. 89% активов данного ООО принадлежали напрямую Правительству, остальные акти-
вы были распределены между несколькими государственными предприятиями; некоторые из членов правления занимали, в том числе, и государственные должности. Руководствуясь этими фактами, МЦУИС стал рассматривать данное ООО как государственное предприятие. Таким образом, в вопросе присвоения частного коммерческого поведения государственных предприятий практика устанавливает необходимость рассмотрения фактического осуществления предприятием элементов публичной власти и превалирующую государственную долю в капитале.
Похожая логика сохраняется и при рассмотрении арбитражных споров с участием приватизированных предприятий с сохранившимся государственным участием. К примеру, в деле «Alpha» против Украины , несмотря на то, что инвестиционный договор нарушила приватизированная украинская компания, владеющая отелем, реконструкция которого и являлась предметом инвестиционного договора; МЦУИС снял корпоративную вуаль и признал, что действительная ответственность лежит на государстве. Весь процесс приватизации в данном деле курировался местными органами государственной власти, государство было единственным акционером, который и назначал всех членов правления. Более того, во всех учредительных документах уже приватизированного предприятия указывалось, что оно является преемником всех имущественных прав и обязательств предыдущего государственного предприятия.
Некоторые из экономических факторов юридического лица могут быть использованы для ухода от ответственности его владельцев. Такая же логика действует и для государственных предприятий. К примеру, в практике Стокгольмского арбитража существует несколько дел, когда государства пытались уйти от ответственности перед кредиторами путем «недокапитализации» государственного предприятия, — то есть, искусственного вывода средств из капитала предприятия с его последующей реструктуризацией или объявлением банкротом. Данная процедура позволяет сохранить некоторую часть вложенного капитала, когда становится очевидна неликвидность предприятия. Тем не менее, в данном случае кредиторы гарантированно остаются без причитающихся им денежных средств. В деле «Petrobart» против Киргизской Республики Киргизское правительство искусственно продало большую часть активов государственной газовой компании, после чего незначительные остатки капитала был отданы в собственность двум новым государственным предприятиям, а сама газовая компания была объявлена банкротом. Тем не менее, Стокгольмским арбитражем были учтены факты государственной инициации «недокапитализации», а также государственного характера самого газового предприятиями. И, соответственно, обязательство по возвращению кредиторам их денежных средств было в итоге возложено на Кыргызстан, с государственного предприятия которого сняли корпоративную вуаль.
В разрешении коммерческих споров в рамках международного арбитража для защиты прав инвесторов необходимо учитывать не только прямые действия государства и государственных предприятий, чьё поведение может быть присвоено, но и косвенный эффект действий государства. К примеру, распространена практика участия государства в переговорах о заключении инвестиционных договоров с частными инвесторами, когда предметом соглашения является предоставление услуг, в которых именно госу-
дарство заинтересовано. Тем не менее, данные договоры чаще заключается с предприятиями, которые выступают от лица государства и которым делегированы полномочия по заключению подобного рода инвестиционных соглашений. Вместе с тем государство является никоим образом не связано с инвестором в юридическом смысле, поскольку договор заключался между частными предприятиями. Однако разбирательства в международном коммерческом арбитраже позволяют привлечь государство к ответственности, даже если оно не является стороной соглашения, из которого и вытекает спор, что делается для защиты интересов частных инвесторов. К примеру, в деле «TradexHellas» против Албании арбитраж привлек к ответственности государство, хоть оно и не являлось стороной спора. Тем не менее, ключевое участие в переговорах непосредственно представителей государства, которые договаривались с истцом о разработке в Албании инженерных, сельскохозяйственных и промышленных проектов, стало основанием для того, чтобы оценить действия государства как «косвенное вмешательство» и, соответственно, привлечь его к ответственности.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
Тем не менее, для того, чтобы можно было снять корпоративную вуаль с государственного предприятия в данных условиях, степень государственного участия в переговорах о заключении инвестиционных договорах должна быть именно ключевой. К примеру, в решении по делу «White Industries» против Индии было постановлено, что невозможно привлечь государство к ответственности, если его роль заключалась лишь в одобрении итогового инвестиционного соглашения о создании угольной шахты, заключенного независимой компанией, а в самом заключении и предварительных переговорах оно никакого участия не принимало.
Общеизвестным основанием для неисполнения обязательств по договору является ссылка на форс-мажорные обстоятельства. Однако зачастую форс-мажорные ситуации создаются государствами (санкции, ограничение международной торговли с некоторыми странами, различного рода эмбарго и т.п.). Соответственно, возникает вопрос о том, снимается ли корпоративная вуаль с государственных предприятий при ссылке на форс-мажор в случае неисполнения обязательства по инвестиционному договору, если сами форс-мажорные обстоятельства были вызваны государством их национальности.
Практика разбирательств в международных коммерческих арбитражах устанавливает, что ссылка государственных предприятий на форс-мажорные обстоятельства при неисполнении обязательств по договорам действительна лишь при независимости данного государственного предприятия от самого государства. К примеру, в Деле о пирамидах ссылка государственного предприятия на форс-мажорные обстоятельства (решение государственных органов о приостановлении бизнеса на месте нахождения античных ценностей) ввиду неисполнения обязательства по непрепятствованию в осуществлении туристического бизнеса, объектом которого были египетские пирамиды; была признана недействительной, поскольку государственное предприятие, заключавшее инвестиционный договор, полностью контролировалось государством, которое, соответственно, считалось единым целым с предприятием в случае снятия корпоративной вуали.
Государственные предприятия являются важными
экономическими участниками международно-правовых отношений. И, безусловно, их важность достигается участием государства как в их управлении, так и в их финансовом капитале. Тем не менее, именно государственный характер некоторых предприятий и создает достаточно большое количество проблем на пути снятия корпоративной вуали и привлечения их к законной ответственности в рамках международных коммерческих споров. Существует ряд процессуальных проблем снятия корпоративной вуали, большинство которых относится к решению инвестиционных споров в рамках международного коммерческого арбитража. Однако здесь практикой был выработан подход к снятию корпоративной вуали с государственных предприятий, при котором решающую роль вне зависимости от ситуации, играет связь государства и государственного предприятия. Под данной связью может пониматься как экономическая связь (преобладающее участие в капитале юридического лица), так и фактическая связь (управление defacto), так и юридическая связь (к примеру, право назначать претендентов на руководящие должности). На данный момент концепция лишь только продолжает им-лементироваться на международный уровень, что и объясняет весьма нечастое ее применение и небольшое количество фактических оснований для снятия. Тем не менее, в случае окончательного закрепления доктрины присво-
ения поведения государству в коммерческой и частной сферах, представляется возможным и более широкое применение концепции снятия корпоративной вуали по отношению к государственным предприятиям в контексте международных коммерческих споров.
ЛИТЕРАТУРА
1. Salomon v A. Salomon & Co Ltd, House of Lords A.C. 22.
2. Wena Hotels Ltd. v. Arab Republic of Egypt, ICSID Case No. ARB/98/4.
3. Egypt — United Kingdom Bilateral Investment Treaty (entered into the force 24 February 1976) Treaty Series No. 97.
4. William Nagel v. The Czech Republic, SCC Case No. 049/2002.
6. Waste Management, Inc. v. United Mexican States («Number 2»), ICSID Case No. ARB (AF)/oo/3.
7. Salini Costruttori S.p.A. and Italstrade S.p.A. v. Kingdom of Morocco, ICSID Case No. ARB/00/4.
8. Ответственность государств за международно-противоправные деяния, UNGA Res A/56/10 (LVL) (10 Aug. 2001).
9. Italy — Morocco Bilateral Investment Treaty (entered into the force
26 April 2000) URL: http://arbitration.org/sites/default/files/bit/italy_ morocco_italian.pdf.
10. Alpha Projekt Holding GmbH v. Ukraine, ICSID Case No. ARB/07/16.
11. Petrobart Limited v. The Kyrgyz Republic, SCC Case No. 126/2003.
13.3. ДОКТРИНА «СНЯТИЯ КОРПОРАТИВНОЙ ВУАЛИ»: ИСТОРИЯ ПОЯВЛЕНИЯ, СТАНОВЛЕНИЕ, РАЗВИТИЯ, И ЕЕ ИМПЛЕМЕНТАЦИЯ В ПРАВОВОЙ СИСТЕМЕ РОССИИ
Кривцун Евгений Петрович, аспирант
Место учебы: Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации
Аннотация: целью данного исследования является посредством применения сравнительно-правового и истори-ко-генетического методов рассмотреть вопросы появления доктрины «снятия корпоративной вуали», ее становления в рамках англосаксонской правовой семьи с последующим внедрением в теории и практике российской юридической мысли. В рамках работы рассмотрены основные события, с которыми были связаны появление названной доктрины, ее последующее применение и развитие, а также особенности ее использования в современной России. В рамках настоящей работы было показано, что применение доктрины «снятия корпоративной вуали» в российской правоприменительной практике в делах о банкротствах уже повсеместно используется, но вместе с тем, ее использование до сих пор является единичными случаями, и как правило указанное происходит только в крупных делах. При этом, доктрина уже осмыслена в теории права, а в 2009 году нашла свое отражение в концепции развития гражданского законодательства, вместе с тем, сложности ее имплементации в российское законодательства все также обусловлены отсутствием достаточной научной разработанности критериев ее применения и возможности их законодательного определения.
Ключевые слова: корпоративная ответственность, доктрина «снятия корпоративной вуали», банкротство.
Krivtsun Evgeniy P., graduate student
Study place: The Russian Presidential Academy of National Economy and Public Administration
Keywords: corporate responsibility, the doctrine of «piercing the corporate veil», bankruptcy.
Правовая доктрина (лат. doctrina — учение, теория) предполагает изложение правовых принципов, право-положений представителями власти, юридической науки и практики, которым придается общеобязательное значение1.
В последнее время в практике российских и зарубежных судов активизировался процесс отсылки на доктри-нальные положения как общеизвестные и общепризнанные при принятии решения по конкретному делу.
Вместе с тем, по общему правил правовая доктрина не является источником права, что обусловлено сложностями, возникающие в теории права в попытках легитимации правовых доктрин обусловлены их невоз-
1 Цечоев В.К., Швандерова А.Р. Теория государства и права: учебник. М.: Прометей, 2017. С. 103.
можностью четкого определения и объективации2, обусловленные отсутствием возможности сведения части дефидентов к единому общепризнанному и научно обоснованному определению.
Указанные сложности присущи и доктрине «снятие корпоративной вуали» или как ее еще называют «проникающей ответственности», сформировавшаяся в недрах англосаксонского права, предтечей появления, становления и формирования которой является сформулированный в прецедентном решении 1897 г. по делу «Salomon v. A. Salomon & Co Ltd» в английском праве принцип ограниченной ответственности корпорации3.
Суть дела заключалась в том, что суд должен рас-
3 Батыршина К.А. Особенности формирования и становления док-
трины снятия корпоративной вуали в англосаксонской системе права:
историко-правовой аспект // Гражданское право. 2015. № 1. С. 43.
Социально-политические науки
2’2018
смотреть ситуацию, когда не справившись с финансовыми обязательствами перед кредиторами компания A. Salomon & Co Ltd обанкротилась, а ее имущество не хватало для того что бы покрыть интересы кредиторов, в связи с чем, кредиторами перед судом поставлен вопрос об удовлетворении их требований за счет имущества физического лица — мажоритарного акционера Salomona. При разрешении дела судом был сформулирован и обозначен принцип ограниченной ответственности корпорации, который сводился к имущественной обособленности обязательств юридического лица и лица ее учредившего. Необходимо отметить, что сам факт ограниченной ответственности уже был закреплен в статутном праве Великобритании в Акте об ограниченной ответственности и в Акте об акционерных компаниях, принятых Парламентом Великобритании в 1855 г. и в 1856 г.4 соответственно, так, что можно говорить не в самой революционности указанного принципа, а о его закреплении в прецеденте, что существенно важно было для прецедентов англосаксонской правовой системы.
После принятия указанного прецедента можно утверждать о дополнении в англосаксонской правовой системе понимания корпорации, не только как совокупности индивидуумов представляющие самостоятельный индивид — юридическое лицо, не связанный с индивидами, его образовавшими — «автономности воли корпорации», но и ограниченной ответственности корпорации при участии в гражданском обороте.
Также, стоит отметить и заслугу указанного прецедента в формировании доктрины «компании одного лица», что благотворно сказалось на развитии буржуазных отношений посредством формирования класса мелкой и средней буржуазии, которая могла посредством организации корпораций — акционерных обществ ограничить свою ответственность. В этом отношении стоит согласиться с мнением В.Д. Федчука, согласно которому, признание личности юридического лица и автономности его воли позволило сформировать основу для дальнейшей выработки и развития различных подходов к описанию и формированию взаимоотношений между учредителями и юридическими лицами5, другими словами принятие названного решения явилось мощным стимулом по развитию корпоративного права.
С указанного прецедента ведет свой отсчет и появление различного рода злоупотреблений правом в применении принципа ограниченной ответственности корпораций, когда его основной целью стало избегание ответственности посредством формирования фиктивных участников экономических отношений, основной целью которых являлось уже не добросовестная организация материальных и не материальных ценностей с целью участия в гражданском обороте, а посредством различного рода злоупотреблений получить чужую собственность.
Способствовало формированию такой ситуации и отсутствие со стороны статутного права Англии обязанностей, которые могли гарантировать соблюдение прав кредиторов, так Актом 1856 г. предусматривалось упрощенный порядок регистрации корпоративных
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
5 Федчук В.Д. De facto зависимость de jure независимых юридических лиц: проникновение за корпоративный занавес в праве ведущих зарубежных стран. М.: Волтерс Клувер, 2010. С. 194.
общностей, число учредителей в которых должно быть более семи, но при этом отсутствовали требования к размеру уставного капитала и информации, которая должна быть доступна о такой корпорации. Указанное в практике приводило к ущемлению прав кредиторов и как следствие ставило под угрозу стабильность гражданских правоотношений.
Реакция столкновения интересов собственников корпорации и ее кредиторов в англосаксонской судебной практике не заставила себя долго ждать и уже через год начинает формироваться практика «открытия корпоративного занавеса», нашедшая свое отражение в деле 1898 г. «St. Louis Breweries v. Apthorpe»6, уже тогда принцип ограниченной ответственности был поставлен под сомнения для ситуаций когда такая ограниченная ответственность использовалась с целью нарушения публичных интересов, совершение и укрывательства мошенничества, придание нарушению легальных и законный вид, защиты преступления.
На такие вызовы практика ответила формированием отдельных правовых позиций, инструментов, не тривиальных решений судов, наиболее удачным доктри-нальным их осознанием стоит признать подходы американца Мориса Уормсера, так им был введен в практику правоприменения термин «piercing the corporate veil» («протокол корпоративной вуали»), в последующем перекочевавший в английскую практику и доктри-нальную среду в качестве термина «lifting the corporate veil» («подъем корпоративной вуали»)7.
Свои выводы Морис Уормсер основывал на анализе решения Верховного суда США 1809 г., суд исходил из положений статьи 3 федеральной Конституции США, которой была определена компетенция федеральных судов лишь в отношении споров между гражданами разных штатов, в связи с чем, суд вынужден был «заглянуть за корпоративную вуаль». При анализе указанного дела Уормсер указал: «от вороватых волков, будь те в корпоративном одеянии бабушки Красной Шапочки или в своих собственных мохнатых шкурах»8, что предполагало необходимость соблюдения баланса интересов кредиторов, когда корпоративная вуаль использовалась для целей злоупотребления правом.
Усложнение экономических отношений в обществе, особенно в корпоративном секторе обусловил и рост применения названных терминов и подходов, что в последующем позволило систематизировать, обобщить имеющиеся подходы и уже в доктринальной среде разработать доктрину «piercing the corporate veil» («снятия корпоративной вуали»).
Доктрина «снятия корпоративной вуали» продолжила свое проникновение, и в первую очередь применения получала в рамках бывших английских колоний, которые продолжительный период времени были под патронатом англосаксонской правовой системы и использовали ее подходы при формировании своей национальной правовой системы, а именно это такие страны как Австралия, Индия, Канада, Новая Зеландия. При этом, важно отметить, что в каждой из указанных стран доктрина «снятия корпоративной вуали» применяется с использованием особенностей национальной правовой системы и правосознания.
6 St. Louis Breweries v. Apthorpe. 15 T.L.R. 112 (Q.B.) at 112 (Eng.).
7 Wormser I. Piercing the Veil of Corporate Identity. Columbia Law Review. 1912. Vol. 12. P. 496 — 518.
8 Wormser I. Piercing the Veil of Corporate Identity. Columbia Law Review. 1912. Vol. 12. P. 500.
Доктрина «снятия корпоративной вуали» не находится в стагнации и в рамках правовых систем ее породивших. Так, судами в США использование и применение доктрины «снятия корпоративной вуали» осуществляется, прибегая к положениям иных доктрин. Например, часто используют доктрину «Alter ego» («альтер-эго») юридического лица (корпорации), суть и назначение которой сводится к установлению лиц, которые могут оказывать решающее воздействие на органы управления корпорации и ее деятельности, что предполагает установление лиц, имеющих реальные, а не номинальные правомочия по определению деятельности корпорации9.
В рамках разрабатываемого механизма применения судами в США доктрины «снятия корпоративной вуали» Ф.Пауэллом10 в 1931 г. предложено применение теста «two-prong test» (двух элементный тест), применение которого предлагает установление следующих групп фактов:
Первая группа. Факты, которые несут в себе порок автономности воли юридического лица в силу доминирующего контроля другого лица;
Вторая группа. Факты обмана, правонарушения и (или) злоупотребления правом преследующие противоправные действия и цели, которые реализуются посредством конструкции юридического лица.
Указанные факты должны устанавливаться в своей совокупности, то есть один должен быть следствием второго, и наоборот, а особенности федеративной судебной системы США в рассмотрении споров формируют широкую вариабельность факторов, которые подлежат установлению при применении доктрины «снятия корпоративной вуали» и которые разняться от штата к штату.
Так, например, в деле ABN AMRO Bank, N.V. v MBIA Inc11. судом было установлено, что материнская компания, имеющая в своем распоряжении 100% акций дочерней компании и не озаботившаяся ее капитализацией, которой было бы достаточно для удовлетворения требований кредиторов совершены в последующем действия, направленные на выводы активов дочерней компании с целью невозможности кредиторами обратить взыскание на такие активы. Применение указанного теста показывает:
— материнская компания имела в отношении дочерней компании доминирование, 100% акций позволяло ей осуществлять в отношении дочерней компании любые функции управления. Фактически, воля дочерней компании определялась волей материнской компании в отношении нее;
— вывод активов дочерней компанией осуществлялся с явным намерением сохранить активы в собственности материнской компании с целью исключить возможность встречного исполнения обязательств дочерней компании по договорам с ее кредиторами.
Как видно, в указанном деле суд установил все факты, необходимые для применения названного теста, что позволило применить доктрину «снятия корпоративной вуали», как следствие обеспечить соблюдение интересов кредиторов и недопущение ухода от ответственности материнской компании посредством ее
9 Батыршина К.А. Особенности формирования и становления доктрины снятия корпоративной вуали в англосаксонской системе права: историко-правовой аспект // Гражданское право, 2015, № 1. С. 45
10 Powell F.J. Parent and Subsidiary Corporations. Chicago, 1931. P. 54.
11 ABN AMRO Bank, N.V. v MBIA Inc., 17 NY3d 208, 928 NYS2d 647,
952 NE2d 463 (2011).
сокрытия за «корпоративной вуалью».
Дальнейшее развитие и усложнение общественных отношений не могло не отразиться и на усложнении корпоративных отношений как таковых, что неминуемо отразилось и на появление новых форм, способов и средств увода недобросовестными участниками корпоративных правоотношений имущества корпораций с целью неправомерного лишения возможности его получения добросовестными кредиторами.
Новые вызовы сформировали необходимость и условия для формирования и других доктрин, как-то:
— «instrumentality» (инструментальная доктрина), то есть когда форма участия в правоотношениях — юридическое лицо, является орудием и средством достижения противоправной цели; «agency» (агентских отношений), суть которой сводится к изучению агентских отношений между материнской и дочерней компанией; доктрина «identity» (идентичности), когда действия контролируемого лица, соотносятся (идентифицируются) с действиями контролирующего его лиц;
— доктрина «enterprise» (доктрина единого предприятия), в указанной доктрине выражается основной принцип, что в случае если корпоративное управление и собственность на имущество корпорации позволяет группу юридических и физических лиц отождествлять с едиными предприятием, указанное особенно стало актуально при появлении и развитии больших холдинговых структур, и приобретает всю большую актуальность в настоящее время с ростом значения и влияния в жизни общества международных холдингов, транснациональных групп компаний;
— доктрина «sham» или «shell» (доктрина маски), суть которой сводится к тому, что создание и деятельность корпорации — юридического лица является всего лишь фиктивным прикрытием опосредованного участия материнской компании, когда она в силу определенных обстоятельств с целью сокрытия своего участия участвуют посредством юридического лица — корпорации; доктрина «dummy» (марионетки), когда материнская компания осуществляет прямое руководство дочерней компанией и ее действиями и используется как средство реализации противоправных действий в интересах материнской компании12.
Несмотря на столь значительное многообразие названных доктрин все их истоки исходят из доктрины «снятия корпоративной вуали» (проникающей ответственности), их появление и становление обусловлено лишь различиями в инструментариях и толкованиях, выработанные судами при применении названной доктрины.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
Касательно применения указанной доктрины в современной российской действительности стоит отметить, что современная российская правовая система является относительно молодой и ранее долгое время находилась под влиянием ранее существовавшей советской правовой системы, которая практически не развивала институты частной собственности и рыночных отношений. Применение и развитие указанной доктрины не имело в практике значение, а ее изучение если и имело место, то как реализация метода сравнительного правоведения в рамках только теории права.
С провозглашением рыночной экономики потребовалось и пересмотр ранее существовавших подходов, включающие в себя использования наработок других правовых систем, особенно указанное актуально стало для появившихся новых отраслей и институтов права, ранее не использовавшихся в советской правовой системе, особенно актуально это стало для корпоративных правоотношений.
12 Беляева А.Н. Доктрина снятия «корпоративной вуали» в США: опыт применения // Предпринимательское право, 2017. № 2.
Социально-политические науки
2 ‘2018
Стоит отметить, что для российской правовой системы официально не признающей судебного прецедента в качестве источника права, важным является закрепление доктрины «снятия корпоративной вуали» (проникающей ответственности) непосредственно в рамках законодательства. Необходимость развития доктрины было отмечено в Концепции развития гражданского законодательства Российской Федерации, которая была одобрена в 2009 году Советом при Президенте Российской Федерации по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства. В рамках концепции предлагалось распространить субсидиарную ответственность не только в отношении учредителей и участников юридического лица, но и за счет выгодоприобретателей и иных лиц, имеющих возможность определять решения о совершении сделок, принимаемые юридическим лицом, что в конечном счете позволяло бы устанавливать проникающую ответственность и в конечном итоге закрепляло бы возможность использования доктрины «снятия корпоративной вуали» вплоть до субсидиарной ответственности конечных бенефициаров.
Вместе с тем, действующее законодательство, закрепляющее возможности полной реализации доктрины «снятия корпоративной вуали (проникающей ответственности) на сегодня не реализованы в полной мере, по мнению автора, носят половинчатых и разрозненный характер. Так, в рамках гражданского законодательства появилась статьи 673 Гражданского кодекса Российской Федерации которая предусматривает ответственность материнской компании по долгам дочерней, стоит отметить, что Федеральным законом от 29.07.2017 г. № 266-ФЗ в Федеральный закон от 26.10.2002 г. № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» внесено изменение, которым была упразднена статьи 10, которая закрепляла различные формы ответственности должника и иных лиц в деле о банкротстве, что значительно нивелировала применение доктрины «снятия корпоративной вуали» (проникающей) ответственности в делах о несостоятельности (банкротстве).
При этом, стоит обратить внимание, что судебная практика при этом успешно применяет указанную доктрину и использует ее в самых сложных и крупных делах о банкротствах.
На сегодняшний день наиболее интересные дела с применением доктрины «снятия корпоративной вуали» (проникающей ответственности) применены в практике арбитражных судов по делам №№ А78-8718/2016, А33-6328/2013, А51-21076/2009, А40-52404/14-104-447, А56-38334/2011 и А60-47001/201513, особо хотелось бы подчеркнуть, что российская правоприменительная практика в основе своей при применении доктрины «снятия корпоративной вуали» (проникающей ответственности) строит свои подходы исходя из признания мнимости или притворности сделок, совершаемых банкротившимся лицом не только в интересах его учредителей и (или) руководителей, но и в частности используются средства и способы привлечения к ответственности вплоть до конечных бенефициаров.
Интересно, что в отсутствии четкого регламентированного в законодательстве порядка применения названной доктрины, она используется и Европейским судом по правам человека при разрешении споров с участием Российской Федерации, в качестве примеров
13 Картотека арбитражных дел. Режим доступа: http://kad.arbitr.ru/ (01.04.2018)
можно привести дело «Лисейцева и Маслов (Liseytseva and Maslov) против Российской Федерации» (жалобы № 39483/05 и 40527/10), так судом было отмечено, что международное право признавая с одной стороны обособленность и неприкасаемость собственности юридического лица и ее автономность от собственности учредителя, допускает отступление от указанного в случаях, когда «корпоративная вуаль» используется как средством обмана и уклонения от добросовестного исполнения обязательств перед кре-диторами14. Другой пример получивший особую известность в связи с международным резонансом, представлен в деле «Ходорковский и Лебедев (Khodorkovskiy and Lebedev) против Российской Федерации» (жалобы № 11082/06 и 13772/05)» судом постулировалось, что с одной стороны Пленум Верховного Суда Российской Федерации от 28 декабря 2006 г. № 64 закреплял возможность «протыкания корпоративной вуали» при разрешении вопросов о возмещении неуплаченных налогов, при этом последующая практика такой возможности в отношении управляющих организаций не применяла15. Из указанных примеров можно наглядно продемонстрировать успешное использование доктрины при противодействии злоупотреблением правом, когда результатом такого злоупотребления является нарушение прав кредиторов, и как следствие создается угроза стабильности гражданских правоотношений.
Анализируя положения действующего российского законодательства стоит обратить особое внимание на внесенные Федеральным законом от 28 апреля 2009 г. № 73-Ф3 изменения в статью 19 Федерального закона от 26 октября 2002 г. № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)», которым содержания понятия и перечень заинтересованных лиц в процедурах несостоятельности (банкротства) был изменен. Согласно пояснительной записке, прилагаемой к проекту соответствующего Федерального закона указанные изменения были обусловлены необходимостью дальнейшего развития оспаривания сделок по субъективному критерию, с целью упрощения доказывания прямого умысла была введена конструкция «совокупности доказательств» («badge of proofs»), другими словами, рассмотрение действий должника на предмет наличия в его действиях злоупотребления правами должна применяться совокупность критериев, предусматривающих одномоментное наличие как субъективного, так и объективного начала.
С точки зрения развития судебного применения указанной доктрины в Российской Федерации особое внимание стоит уделить решению Верховного суда Российской Федерации по делу № А19-1677/2013 от 15 февраля 2018 г. в рамках которого судом разрешен вопрос о возможности и степени такой возможности руководствоваться косвенными доказательствами злоупотребления своими правами конечным бенефициаром, которые влекут нарушения прав кредиторов. Верховный суд Российской Федерации в указанном деле подтвердил, что действия собственника, направленные на систематическое получение денежных средств от должника, без встречного эквивалентного предоставления возмещения (блага), а также отчуж-
14 Бюллетень Европейского суда по правам человека. Российское издание. 2015. № 3. С. 75-113.
15 Российская хроника Европейского суда. Приложение к «Бюллетеню Европейского суда по правам человека». Специальный выпуск. 2015. № 1. С. 4-140.
дение имущества в своей совокупности свидетельствуют, что собственником совершались указанные действия для целей вывода активов должника и как следствие уменьшение конкурсной массы, за счет которой могут возмещаться требования кредиторов. Главным достижением указанного решения является возможность использования косвенных доказательств для подтверждения недобросовестности действий конечного бенефициара, когда прямые доказательства не могут быть получены.
Названное решение безусловно позволит судам при рассмотрении дел о банкротствах чаще использовать доктрину «снятия корпоративной вуали» (проникающей ответственности), что особенно актуально сейчас, так как доктринальные подходы в теории российского права уже готовы переложить названную доктрину на современную российскую действительность с учетом особенностей правовой системы Российской Федерации. Отдельные аспекты для успешного внедрения такой доктрины уже нашли свое отражение в законодательстве, а судебная практика показывает возможность, а иногда и безусловную необходимость применения доктрины «снятия корпоративной вуали» (проникающей ответственности) как средство и способ не допустить ущемление прав и законных интересов кредиторов и гарантировать стабильность и поступательность развития гражданских правоотношений.
Статья проверена программой «Антиплагиат». Оригинальность 91,54%.
Список литературы:
1. Цечоев В.К., Швандерова А.Р. Теория государства и права: учебник. М.: Прометей, 2017.
2. Федчук В.Д. De facto зависимость de jure независимых юридических лиц: проникновение за корпоративный занавес в праве ведущих зарубежных стран. М.: Волтерс Клувер, 2010.
4. Беляева А.Н. Доктрина снятия «корпоративной вуали» в США: опыт применения // Предпринимательское право, 2017. № 2.
5. Батыршина К.А. Особенности формирования и становления доктрины снятия корпоративной вуали в англосаксонской системе права: историко-правовой аспект // Гражданское право. 2015. № 1. С. 43 — 45.
7. Дело Ходорковский и Лебедев (Khodorkovskiy and Lebedev) против Российской Федерации» (жалобы № 11082/06 и 13772/05) // Российская хроника Европейского суда. Приложение к «Бюллетеню Европейского суда по правам человека». Специальный выпуск. 2015. № 1. С. 4 — 140.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
11. Постановление Арбитражного суда Московского округа по делу № А40-52404/2014 от 21 января 2015 г. // http://kad.arbitr.ru/.
13. Постановление Арбитражного суда Уральского округа по делу № А60-47001/2015 от 11 апреля 2017 г. // http://kad.arbitr.ru/.
14. Wormser I. Piercing the Veil of Corporate Identity. Columbia Law Review. 1912. Vol. 12. P. 496 — 518.