Куперс

Под юридическим лицом принято понимать носителя имущественных прав и обя­занностей, выступающего от своего имени и существующего независимо от лиц, входящих в его состав.

Среди признаков юридическою липа в праве особое значение имеет имуществен­ная обособленность. Имущество юридического типа обособлено от имущества членов и не зависит от их судьбы. Наличие собственного имущества, в свою очередь, является не­обходимой предпосылкой самостоятельной имущественной ответственности юридиче­ского лица по договорам, которые оно заключает.

Различают общую и специальную правоспособность юридических лиц.

При общей правоспособности юридическое лицо вправе приобретать граждан­ские права и нести гражданские обязанности, как и лицо физическое, за исключением таких прав и обязанностей, необходимой предпосылкой которых являются естественные права человека.

При специальной правоспособности юридическое лицо вправе вступать в такие правоотношения, которые необходимы для достижения указанной в законе или уставе цели.

Особенности юридических лиц в международном частном нраве:принадлежат другому государству, их деятельность регулируется иностранным правом.

Виды международных юридических лиц: международные предприятия, трансна­циональные компании, транснациональные корпорации, коммунитарные предприятия, финансово-промышленные группы СНГ и др., транснациональные объединения.

Порядок образования юридических лиц зависит от вида юридического лица. Юридические лица публичного права возникают на основании публично-правового акта. Что касается юридических лиц, по отношению к ним различают; три порядка образования: разрешительный, явочно-нормативный, явочный.

При разрешительном порядке для образования юридического лица необходимо разрешение компетентного органа государственной власти, решающего вопрос о целесо­образности создания нового субъекта права.

Явочно-нормативный порядок предполагает наличие общего нормативного акта регулирующего порядок возникновения и деятельности определенного вида юридическо­го лица.

При явочной системе для создания юридического лица необходимо положитель­но выраженное намерение действовать в качестве особого субъекта права. Наличие такого намерения обычно выводится из устава.

Когда в гражданско-правовые отношения вступает иностранное юридическое ли­ца, то встает вопрос, какому государству оно принадлежит и нормами права какого госу­дарства регулируется его деятельность, а именно, нормы какого государства должны ре­гулировать порядок его создания и ликвидации, объем его правоспособности.

Общепризнанно, что эти вопросы должны регулироваться законодательством го­сударства, которому принадлежит юридическое лицо, т. е. личным законом юридическо­го лица. Личный закон определяет правовое положение организации (является ли она юридическим лицом, каков объем ее правоспособности, порядок совершения сделок ее органами, учреждения, существования, ликвидации).

Кроме того, по личному закону юридического лица определяют привязку юриди­ческого лица к той или иной правовой системе для решения некоторые коллизионных во­просов.

В то же время, единства нет в определении того, что считать личным законом юридического лица. Законодательство некоторых стран опирается в этом вопросе на по­нятие национальности (места регистрации, применительно к понятию юридических лиц), третьи- резиденции (места постоянного пребывания, где совершаются его основные опе­рации).

В целом, существует несколько доктрин, в этой связи, которых придерживаются группы стран.

Доктрина инкорпорации. Согласно доктрине инкорпорации в основу взят прин­цип национальности юридического лица и его личным статутом считается право государ­ства, где юридическое лицо создано и зарегистрировано. Эта доктрина получила наи­большее распространение в странах англо-американского права. Ее существенным недос­татком является отсутствие связи между законом места образования юридического лица и законом места его деятельности. Ведь не секрет, что несмотря на создание юридического лица в одном государстве, оно может иметь центр своею управления в другом, а осущест­влять основную деятельность и вовсе в третьем.

Доктрина центра эксплуатации. Эта доктрина является попыткой избежать недостатков, присущих доктрине инкорпорации. Согласно этой концепции личным зако­ном юридического лица следует считать закон места осуществления его основной дея­тельности. Однако при такой постановке вопроса не будет учтено то, что юридическое лицо может иметь несколько мест, где осуществляется его деятельность. Эта доктрина была отвергнута англо-американскими странами, но одобрена в нескольких европейских странах,

Доктрина оседлости. Как правило, учредительные документы юридического лица содержат указание относительно места его пребывания и места нахождения его ад­министративного центра. Это позволяет признать личным законом юридического лица закон местонахождения его административного центра. Доктрина получила широкое признание во Франции, Германии, Италии, Австрии, Швейцарии и других странах конти­нентального права.

Другим вопросом, связанным с иностранными юридическими лицами, является вопрос их признания и допуска к хозяйственной деятельности в стране их местонахожде­ния.

Внутреннее законодательство принимающего государства само устанавливает ус­ловия, касающиеся допуска юридического лица к хозяйственной деятельности на терри­тории данного государства. Режим, касающийся правового положения иностранного юри­дического лица, определяется рядом специальных законов и подзаконных актов, согласно которых, юридическому лицу может быть предоставлен как режим наиболее благоприятствуемой нации, так и национальный режим. Изъятия из режимов или предоставление дополнительных привилегий может осуществляться на базе действующего местного зако­нодательства и основывается на экономической политике конкретного государства на оп­ределенном этапе.

Помимо иностранного юридического лица, находящегося на территории конкрет­ного государства, в международном частном праве рассматриваются проблемы, связанные с так называемыми международными юридическими лицами. К ним относятся международные предприятия, возникающие в силу международного договора, транснациональные компании и транснациональные корпорации.

По сути международные предприятия должны регистрироваться по законода­тельству страны местонахождения и с этого момента они становятся субъектами местного Права. Следовательно, национальность и личный статут такого предприятия определяется законодательством государства — места его официального оформления.

Подобное положение складывается с определением национальности и личного статута транснациональной компании. Разница заключается в том, что такая компания может быть образована по законам определенной страны и формально иметь националь­ность, но фактически действовать во многих других странах через свои агентства, отделе­ния, филиалы.

Транснациональные корпорации — это совокупность объединенных одной эконо­мической целью различных самостоятельных предприятий, находящихся в разных стра­нах и управляемых из единого центра. При этом, с юридической точки зрения, отдельные предприятия, входящие в корпорацию, являются субъектами права государства своего местонахождения, а сама же транснациональная корпорация юридически никак не оформлена и поэтому в полном смысле международна. Ни одно законодательство зару­бежных стран не содержит определения ТНК, поскольку действующие на их территории филиалы и дочерние предприятия этих компаний, признаются местными субъектами, подчиняющимися в своей деятельности внутреннему, национальному регулированию.

Поскольку транснациональная корпорация объединяет самостоятельные предпри­ятия во многих странах, идеальным механизмом для ее контроля было бы создание много­стороннего соглашения всех принимающих государств.

Правовое положение иностранных юридических лиц в РФ определяется нормами российского законодательства и положениями международных договоров, участником которых является Россия. По существу, иностранные инвесторы пользуются в РФ нацио­нальным режимом за некоторым исключением, предусмотренным законодательством. Они осуществляют любые виды деятельности, предусмотренные в уставе предприятия. При этом государство гарантирует защиту прав иностранных инвесторов, право обращения в суд при возникновении споров, перевода средств за границу после уплаты налогов и сборов и т. д.

В отношении правоспособности иностранных юридических лип российская кол­лизионная норма установила, что она определяется по праву страны, где учреждено юри­дическое лицо (п. 1 ст. 161).

Признание правосубъектности юридических лиц носит взаимный характер. Со­гласно ст. 162 Основ, Правительством РФ могут быть установлены ответные ограничения правоспособности в отношении граждан и юридических лиц тех государств, в которых имеются специальные ограничения правоспособности российских граждан и юридических лиц.

Правовое положение иностранных юридических лиц в международном частном праве. Личный закон юридического лица.

Под юридическими лицами в отличие от физических лиц понимаются обычно такие субъекты права, имущество которых обособлено от имущества его создателей (учредителей, участников).

Ст. 48 ГК РФ. «Юридическим лицом признается организация, которая имеет в собственности, хозяйственном ведении или оперативном управлении обособленное имущество и отвечает по своим обязательствам этим имуществом, может от своего имени приобретать и осуществлять имущественные и личные неимущественные права, нести обязанности, быть истцом и ответчиком в суде».

Российские юридические лица обладают правоспособ­ностью в пределах отечественных законов и своих учреди­тельных документов.Сложнее является вопрос о право­субъектности иностранных юридических лиц. Когда оно вступает в правоотношения с российскими субъектами, следует выяснить — какому государству оно принадлежит и нормами какого государства регулируется его деятель­ность.

В международном частном праве в отношении юридических лиц применяется понятие личного закона, или личного статута юридического лица (lex societatis). На основе этого закона можно установить, является ли то или иное образование юридическим лицом, какова его правоспособность и дееспособность, как определяется ответственность по обязательствам юридического лица и т.д.

В международном частном праве эти вопросы разре­шаются на основании так называемого личного закона юридического лица (lex societatis). Именно по нему опре­деляют привязку юридического лица к той или иной пра­вовой системе при выяснении коллизионных вопросов.

Однако нет единства в определении того, что же счи­тать личным законом юридического лица. Законодательст­во некоторых стран опирается в этом вопросе на понятие национальности (то есть места регистрации юридического лица); в некоторых других странах — на понятие домици­лия; в третьих — на принцип резиденции (место постоян­ного пребывания, где совершаются основные операции).

Существует несколько доктрин, определяющих статуса юри­дического лица.

Доктрина инкорпорации.Считается, что личным за­коном юридического лица является право государства, где юридическое лицо создано и зарегистрировано. В основ­ном такое представление господствует в странах англо­американского права. В результате коллизииостаются. Нередко юридическое лицо создается в одном государстве, имеет центр своего управления в другом, а основные опе­рации осуществляет в третьем. Это и приводит к тому, что юридическое лицо может избежать выполнения тех требо­ваний, которые предусмотрены законодательством страны, где иностранное юридическое лицо осуществляет свою практическую деятельность.

Доктрина центра эксплуатации. Согласно этой док­трине личным законом юридического лица является закон места осуществления его основной деятельности. Однако при такой постановке вопроса не будет учтено то обстоя­тельство, что юридическое лицо может иметь несколько стран, где осуществляется его деятельность.

Доктрина оседлости. Во многих странах континен­тального права (Австрия, Германия, Франция, Швейца­рия) личным законом юридического лица признается за­кон места нахождения его административного центра.Но и здесь возникают различного рода казусы. Так, в литературе по международному частному праву приводятся примеры, когда компания, образованная по законам Франции, имеет центр управления в Англии. Согласно английской доктри­не инкорпорации это юридическое лицо имеет француз­скую национальность, поскольку оно образовано и зареги­стрировано в Париже. А согласно французской доктрине оседлости это юридическое лицо имеет английскую нацио­нальность, ибо его административный центр управления находится в Лондоне. В результате получается, что такое юридическое лицо вообще не имеет национальности. А ес­ли бы оно было бы создано в Англии и имело свой центр управления во Франции, то приобрело бы сразу две нацио­нальности.

По этому поводу известный специалист в области меж­дународного частного права В.П. Звеков заметил, что обращение к любому коллизионному критерию с целью определения «национальности» юридического лица, его го­сударственной принадлежности ставилось практикой под сомнение на том основании, что ее применение не выявля­ет действительной принадлежности капиталов юридиче­ского лица и потому носит формальный характер. Пози­ция эта породила так называемую теорию контроля.Она возникла в связи с событиями первой и второй мировых войн, когда для предупреждения нарушения законодатель­ства «о враждебных иностранцах» устанавливались вла­дельцы капиталов юридических лиц. В качестве иллюстра­ции направленности данной теории приводится дело (дело Даймлера) Daimler Co v. Continental Tyre and Rubber Co (1915 г.), при разрешении которого в английском суде обсуждался во­прос, может ли имеющая британскую национальность ком­пания, акции которой находятся в руках враждебных ино­странцев (из 25 тыс. акций акционерной компании по продаже шин лишь одна акция принадлежала британскому подданному, другими же владели германские собственни­ки), «рассматриваться как британская компания с точки зрения законоположений о запрещении торговли с вра­гом». С точки зрения английского права, компания — английское юридическое лицо. Однако суд признал, что в данном случае надо установить, кто контролирует юридическое лицо, и соответственно с этим решил вопрос о его фактической принадлежности.

В отличие от критериев формального характера, которые сохраняют определенную стабильность, состав капитала непостоянен, он меняется; поэтому установление государственной принадлежности на основе критерия контроля не остается неизменным.При перераспределении уставного капитала между акционерами из различных государств национальность юридического лица будет постоянно меняться. Кроме того, в ряде случаев установить состав капитала (например, в анонимных компаниях в отношении акций на предъявителя) вообще нельзя, а от этого зависит определение «национальности» в случае применения «теории контроля».

Несмотря на определенные недостатки применения критерия контроля для определения государственной принадлежности юридических лиц, о которых говорилось выше, этот принцип используется и во внутреннем законодательстве с целью защиты прежде всего экономических интересов государства от влияния иностранного капитала.

Подобного рода казусы привели к тому, что страны стали предпринимать попытки решения этого вопроса на государственном уровне. Некоторые государства заключи­ли двусторонние договоры, где согласовывались общие подходы к определению национальности юридических лиц. В таких договорах определяются национальности акционе­ров, директоров, служащих, рабочих, национальность дер­жателей ценных бумаг и т.п. Это в какой-то мере позволяет устранить разнобой в понимании национальности юриди­ческого лица, во всяком случае в отношении субъектов до­говаривающихся сторон.

Помимо иностранных юридических лиц, находящихся на территории конкретного государства, в международ­ном частном праве рассматриваются проблемы, касаю­щиеся правового положения так называемых междуна­родных частных лиц. Иногда выделяют четыре группы таких лиц:

1. международные предприятия;

2. коммунитарные предприятия;

3. транснациональные компании;

3. транснациональные корпорации.

Международные предприятия — это предприятия, возникающие в силу международного договора (напри­мер, МБРР — Международный банк реконструкции и раз­вития) или на основании внутреннего закона одного или двух государств, принятого в соответствии с международ­ным договором (например, БМР — Банк международных расчетов).

По мнению многих юристов, такие юридические лица, обладая признаками международного характера, не имеют национальности.Но есть и другая точка зрения: поскольку международное предприятие становится субъектом права только после соответствующего официального оформле­ния, то государство, где имело место это оформление, при­знается местом образования предприятия, что, соответст­венно, определяет и его национальность и его личный статут.

Коммунитарные предприятия (от англ. community -община, группа лиц, объединенных какими-либо призна­ками, объединение, сообщество) — организуются государ­ствами, участвующими в процессе экономической инте­грации или организуются гражданами этих государств (например, компании стран ЕС, большинство компаний стран Латинской Америки). Их национальность опреде­ляется местом инкорпорации.

Транснациональные компании — предприятия, орга­низованные по закону определенной страны и имеющие соответствующую национальность, однако действующие более чем в одной стране в форме агентств, отделений и филиалов;

Транснациональные корпорации — предприятия, отде­ления и филиалы которых находятся в настоящее время практически во всех странах, представляющие с экономи­ческой точки зрения единый механизм, но с точки зрения юридической — они самостоятельные независимые ком­пании.

Пример. В конце 1990-х годов Sharp объединяла 22 торговых отделения в 20 странах, 28 производственных баз в 15 странах, 12 представительств за рубежом Японии, пять научно-исследовательских баз в трех странах мира.

Традиционно все заводы Samsung строились в самой Корее, но в 1990-е годы корпорация стала размещать производственные мощности и за границей — Тихуане (Мексика), Тиссиде (Великобритания), Тяньцзине (Китай), Серембане (Малайзия), Манаусе (Бразилия). В 1998 году в Остине (Техас) вступил в строй завод Samsung по производству полупроводников.

Монополии используют для полностью принадлежащих им компаний форму самостоятельного юридического лица страны места нахождения, для того чтобы распространить на них действие местного законодательства, и в первую очередь налогового, если его требования являются более льготными для «отечественных» компаний, чем для иностранных.

В других случаях монополии, и прежде всего транснациональные, создают в иностранных государствах свои филиалы. Филиалы не наделяются правами самостоятельных юридических лиц. Таким образом, наиболее характерной особенностью ТНК является несоответствие между экономическим содержанием, экономической сущностью и юридической формой; экономическое единство оформляется юридической множественностью (юридические лица местного права, филиалы и т.д.), что служит интересам собственников ТНК.

В заключении рассмотрения вопроса о правовом положении юри­дических лиц в международном частном праве остановимся на той их категории, интерес к которой в последние годы значительно вырос. Речь идет о так называемых офшорных компаниях.

С правовой точки зрения, понятие «офшорная компания» в совре­менном значении подразумевает такое образование, преимуществен­но корпоративного типа, созданное в рамках определенных юрисдик­ции, которое не вправе вести производственную и торговую, вообще какую-либо хозяйственную деятельность в пределах государства-уч­реждения и, следовательно, не подлежит налогообложению в пределах данной территории, в крайнем случае уровень налогообложения край­не низок, однако является юридическим лицом, инкорпорированным в соответствии с законодательством этого государства (территории).

В настоящее время насчитывается значительное количество стран и территорий, предоставляющих мягкий регистрационный и налоговый режим для тех или иных субъектов права. Среди них Кипр, Лихтенштейн, Люксембург, Мальта, Панама, Сингапур, ряд штатов США (Делавэр, Невада, Вайоминг и др.), Испания, Италия, многие страны Содружества, британские зависимые территории: Бермудские, Виргинские, Каймановы, Фолклендские острова, Гиб­ралтар, Гонконг (Сянган), острова Терке и Кайкос, Мэн, Джерси, Гернси и другие.

Основным преимуществом офшорных компаний остается от­сутствие налогообложения в стране регистрации, в крайнем случае,принципиально низкие ставки налогов. Правительства соответст­вующих стран сознательно, в целях стимуляции экономики, уста­навливают такие правила для иностранцев, конкурируя тем самым со странами более высокого уровня налогообложения.

Сошлемся на один из самых известных примеров использова­ния конструкций, предлагаемых офшорным бизнесом для целей минимизации налогообложения. Это схема, разработанная гол­ландским концерном «Филипс». Ее суть состоит в следующем: на Бермудских островах указанным концерном было учреждено до­чернее предприятие— страховая компания «Кингстоун Кэптив Иншуэренс», единственным клиентом которого стал сам концерн «Филипс». По высоким ставкам было застраховано имущество концерна, в том числе такое, которое обычно в страховом бизне­се не страхуется, поскольку шансы его порчи или гибели ничтож­ны. Соответствующие суммы страховых премий стали переводить­ся за границу Голландии —на Бермуды. Оттуда средства в виде займов были предоставлены материнскому обществу. В сочетании со страховыми платежами суммы платы за пользование кредитом существенно меняли объемы прибыли и, следовательно, снижали налогооблагаемую базу. Экономия только за один годичный пери­од составила несколько миллионов долларов. Главным фактором в данной цепочке является ее юридическая неуязвимость.

	|	следующая лекция ==>
Правовое положение иностранных физических лиц в международном частном праве. Личный закон физического лица.	|	ЛИЧНЫМ законом иностранной организации, не являющейся юридическим лицом по иностранному праву, считается право страны, где эта организация учреждена.

Дата добавления: 2017-06-02; просмотров: 1307;

Понятие «применимое право»

Под «применимым правом» понимаются нормативные акты, которые регулируют отношения сторон по заключенной сделке, например права и обязанности продавца и покупателя по договору международной купли — продажи товаров (экспортному или импортному контракту).

Если отношения сторон регулируются международным договором, то такой договор будет применимым договором. Например, отношения российского экспортера и американского импортера будут регулироваться Венской конвенцией ООН о договорах международной купли — продажи товаров, участниками которой являются Россия и США.

Если отношения сторон по сделке вообще не регулируются международным договором, то стороны сами имеют право избрать право, применимое к их отношениям. При выборе применимого права российскому предпринимателю следует иметь в виду, что в мировом правовом пространстве существует три основные правовые системы. Вопрос в том, какую систему избрать, чтобы она соответствовала их интересам.

На практике при решении вопроса о выборе применимого права нередко возникают трудности, так как каждая из сторон стремится предусмотреть применение к сделке права своей страны и отрицательно относится к «чужому» праву. Стороны обычно беспокоит не столько содержание самого иностранного права, сколько иные вопросы чисто психологического характера: неизвестность, регулирование и применение на иностранном языке и т.п. Что происходит в таких случаях? Стороны или вообще опускают вопрос о применимом праве в сделке или предусматривают применение права третьей страны, «нейтральной». Например, в экспортном контракте российская и английская фирма могут предусмотреть применение шведского или германского материального права. Если же стороны вообще не разрешили вопроса о применимом праве, то суд или арбитраж, рассматривающие спор сторон, будут применять коллизионную норму, которую они сочтут применимой к спору, и такая норма позволит решить вопрос о том, право какой страны будет регулировать отношения сторон по сделке. Этот принцип применяется в законодательстве и практике иностранных государств и международных договорах, а также в российском гражданском праве. Во всех случаях применяются условия договора с учетом торговых обычаев, применимых к сделке.

Под «материальным правом России» понимаются общие положения гражданского права Российской Федерации. Согласно же пункту 1 статьи 2 ГК РФ «Гражданское законодательство определяет правовое положение участников гражданского оборота, основания возникновения и порядок осуществления права собственности и других вещных прав, исключительных прав на результаты интеллектуальной деятельности (интеллектуальной собственности), регулирует договорные и иные обязательства, а также другие имущественные и связанные с ними личные неимущественные отношения, основанные на равенстве, автономии воли и имущественной самостоятельности их участников».

Таким образом, к источникам правового регулирования ВЭД относятся: законодательство Российской Федерации, международные договоры, обычаи и судебная практика.

Аналогично решается вопрос о применимом праве иностранных государств. Так, например, под «материальным правом Франции» понимаются Гражданский кодекс, Торговый кодекс, иные законы и нормативные акты, международные договоры с участием Франции, обычаи, судебная практика. К отношениям сторон по заключенной с французскими фирмами сделке будут применяться судом или арбитражем те конкретные нормы этого «материального права», которые регулируют данные отношения.

Комментарий к параграфу 26 Регламента Международного коммерческого арбитражного суда при Торгово-промышленной палате Российской Федерации

1. Данным параграфом Регламента устанавливается порядок применения при разрешении споров норм права, как материального (п. 1), так и процессуального (п. 2). В п. 1 данного параграфа по сравнению с текстом ранее действовавшего Регламента (п. 1 § 13) внесены уточнения, в результате которых текст этого пункта полностью воспроизводит положения ст. 28 Закона. Из уточненного текста прямо вытекает возможность при разрешении международных коммерческих споров применять по соглашению сторон в качестве договорного статута (lex contractus) не только национальное право конкретного государства, но и нормативные источники, принятые авторитетными международными организациями, например Принципы международных коммерческих договоров УНИДРУА <43>. Следует отметить, что в практике МКАС и до этого уточнения Принципы УНИДРУА применялись в качестве норм права, избранных по соглашению сторон <44>. О применении в практике МКАС нормативных источников неформального характера см. п. п. 7 и 8 комментария к настоящему параграфу.

——————————–

<44> См.: Арбитражная практика за 1996 – 1997 гг. С. 151 – 152 (решение от 20.01.1997 по делу N 116/1996).

2. Регламент исходит из того, что стороны свободны в выборе норм права, применимых к существу спора. Это положение Регламента соответствует как предписаниям Закона и ГК РФ (ст. 1210), так и Европейской конвенции о внешнеторговом арбитраже 1961 г. <45> (ст. VII), в которой Российская Федерация участвует в качестве правопродолжателя СССР. Такой выбор стороны могут осуществить как путем включения соответствующего условия в заключенный ими договор <46>, так и путем соглашения, достигнутого после заключения договора, в частности, в процессе рассмотрения спора <47>. На основании соглашений сторон при разрешении споров применяется как российское, так и иностранное материальное право. Многочисленные примеры приведены в публикациях о практике.

——————————–

<45> Европейская конвенция о внешнеторговом арбитраже (Женева, 21 апреля 1961 г.) // СПС “Гарант”.

<46> См., например: Хозяйство и право. 2008. N 8. С. 101 – 116 (решения от 06.03.2008 и 13.05.2008 по делу N 13/2007).

<47> См., например: Практика МКАС за 2006 г. / Сост. М.Г. Розенберг. М.: Статут, 2008. С. 60 – 71 (решение от 13.02.2006 по делу N 102/2005).

Составы арбитража руководствуются положением Закона (п. 5 ст. 1), которым установлен приоритет правил международных договоров РФ в отношении норм российского законодательства об арбитраже (третейском суде). На его основании применяются правила международного договора о юридическом значении соглашения сторон о выборе применимых норм права, когда им затрагиваются вопросы, урегулированные международным договором. При этом принимаются во внимание следующие аспекты. Во-первых, допускает ли международный договор отступление от его правил и если допускает, то следует ли понимать соглашение сторон как направленное на исключение применения соответствующих правил международного договора.

Этот аспект явился предметом рассмотрения при разрешении ряда споров из контрактов международной купли-продажи товаров, когда отношения сторон подпадают под сферу действия Конвенции ООН о договорах международной купли-продажи товаров (Венская конвенция 1980 г.), допускающей (ст. 6) как исключение ее применения, так и отступление от ее положений или изменение их действия. Во-вторых, не следует ли трактовать такое соглашение сторон как имеющее своей целью определить субсидиарный статут, т.е. нормы национального законодательства, подлежащие применению лишь по вопросам, не урегулированным правилами международного договора (основного статута). Из возможности такого использования норм национального законодательства прямо исходит указанная Венская конвенция 1980 г. (п. 2 ст. 7).

По общему правилу при разрешении споров МКАС исходит из того, что выбор сторонами применимого национального права (если из соглашения сторон не вытекает иного) не исключает использования правил международного договора и означает определение субсидиарного статута. Когда же в соглашении сторон предусмотрено применение к их отношением не национального права, а национального законодательства определенного государства, то это можно понимать как то, что они договорились об исключении применения норм международного договора, ставших частью правовой системы этого государства, если, конечно, международный договор допускает исключение его правил таким образом. Такой подход используется лишь в случаях, когда из материалов дела или из заявления сторон не следует, что в их намерение не входило исключить применение правил международного договора.

3. Положение Регламента, согласно которому указание сторонами на применение к их отношениям права или системы права какого-либо государства толкуется как непосредственно отсылающее к материальному праву этого государства, а не к его коллизионным нормам, влечет за собой важное последствие – неприменим известный в международном частном праве подход об использовании обратной отсылки, т.е. об определении применимого права на основании коллизионных норм государства, право которого избрано сторонами.

4. Положение абз. 2 п. 1 комментируемого параграфа об использовании коллизионных норм для определения применимого права при отсутствии какого-либо указания сторон по этому вопросу действует лишь в случаях, когда отношения сторон либо вообще, либо частично не регулируются нормами международных договоров. Эта практика МКАС соответствует предписаниям ГК РФ (ч. 3 ст. 1186), согласно которым исключается определение применимого права на основе коллизионных норм к вопросам, полностью урегулированным материально-правовыми нормами, содержащимися в международном договоре Российской Федерации.

При применении этого положения Регламента учитываются следующие моменты. Во-первых, оно соответствует предписаниям Европейской конвенции о внешнеторговом арбитраже 1961 г. (п. 1 ст. VII) и Закону (п. 1 ст. 28). Во-вторых, при его использовании необходимо иметь в виду, что Российская Федерация является участницей нескольких международных договоров, предусматривающих иной нормативно-установленный подход определения подлежащей использованию коллизионной нормы. Так, согласно ОУП СССР – КНДР (§ 90) к отношениям сторон по поставкам товаров по тем вопросам, которые не урегулированы или не полностью урегулированы контрактами и этими Общими условиями поставок, применяется материальное право страны продавца. В то же время Киевское соглашение о порядке разрешения споров, связанных с осуществлением хозяйственной деятельности 1992 г. (п. “е” ст. 11), в котором наряду с РФ участвуют еще восемь государств – членов СНГ, и Минская конвенция о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам 1993 г. (ст. 41), участниками которой являются все государства – члены СНГ, предусматривают, что права и обязанности сторон по сделке определяются по законодательству места ее совершения, если иное не предусмотрено соглашением сторон <48>.

——————————–

В-третьих, при том что арбитражному составу Регламентом и Законом представлено право по своему усмотрению осуществлять выбор коллизионной нормы, которую он считает применимой, т.е. состав арбитража не обязан применять коллизионные нормы, установленные национальным законодательством России (государства места рассмотрения спора – lex fori), в практике МКАС при определении применимой коллизионной нормы, как правило, используют коллизионные нормы, являющиеся частью российского гражданского законодательства. При этом принимается во внимание коллизионная норма, действовавшая на момент заключения контракта, из которого возник соответствующий спор.

Необходимо принимать во внимание, что российские коллизионные нормы на протяжении предшествовавшего времени подвергались изменениям. Часть третья ГК РФ, где содержатся действующие коллизионные нормы, вступила в силу 1 марта 2002 г. Эти нормы отличаются от коллизионных норм Основ гражданского законодательства Союза ССР и Республик 1991 г., которые действовали на территории России в период с 3 августа 1992 г., а также от коллизионных норм ГК РСФСР 1964 г., действовавших до вступления в силу норм, содержавшихся в Основах.

В этой связи особо обращается внимание на то, что Федеральным законом от 26.11.2001 N 147-ФЗ “О введении в действие части третьей Гражданского кодекса Российской Федерации” (ст. 5) <49> прямо предусмотрено, что часть третья Кодекса применяется к гражданским правоотношениям, возникшим после введения ее в действие. Вместе с тем при рассмотрении конкретных споров в ряде случаев с учетом обстоятельств соответствующих дел составы арбитража применяли иные коллизионные критерии, чем предусмотренные российским законодательством <50>.

——————————–

<49> См.: СЗ РФ. 2001. N 49. Ст. 4553.

5. В практике МКАС учитывается, что избранными сторонами или определенными составом арбитража путем использования коллизионных критериев нормами материального права регулируются отношения сторон по сделке (ее обязательственный статут), но не объем правоспособности сторон сделки. МКАС неизменно исходит из того, что правоспособность юридического лица определяется по праву страны, где оно учреждено, т.е. его личным законом. Примером может служить решение от 31.08.2006 по делу N 9/2005) <51>. Ряд других примеров из практики МКАС был также опубликован <52>.

——————————–

<51> См.: Практика МКАС при ТПП РФ за 2006 г. С. 236 – 256.

<52> См., в частности: Розенберг М.Г. Указ. соч. С. 139 – 141.

В практике МКАС арбитры исходят из того, что и по ряду других вопросов при разрешении споров нельзя основываться на нормах права, применимых к обязательственным отношениям сторон (т.е. на обязательственном статуте сделки). К ним, в частности, относятся вопросы о форме и действительности выданной доверенности, сроке ее действия и основаниях ее прекращения. При решении этих вопросов основывались на нормах права страны, где была выдана доверенность <53>. Поскольку ликвидация юридического лица регулируется не обязательственным статутом, избранным соглашением сторон, а личным законом соответствующего юридического лица, применимым по этому вопросу было признано право страны, где учреждено и зарегистрировано юридическое лицо и по законодательству которого проводится процедура банкротства <54>.

——————————–

<54> См.: Практика МКАС за 2005 г. / Сост. М.Г. Розенберг. М.: Статут, 2008. С. 217 – 221 (решение от 25.05.2005 по делу N 163/2003).

6. При принятии решений по возникшим между сторонами спорам и разногласиям МКАС руководствуется положениями, содержащимися в абз. 3 п. 1 комментируемого параграфа, о необходимости основываться в первую очередь на условиях договора, заключенного сторонами и из которого возник спор. При этом неизменно учитывается приоритет условий договора как в отношении диспозитивных норм международных договоров и применимого национального права, так и торговых обычаев, применимых к соответствующей сделке.

7. Арбитражный суд при разрешении споров регулярно использует торговые обычаи, применимые к соответствующей сделке, что соответствует как предписаниям Регламента (абз. 3 п. 1 комментируемого параграфа) и Закона, так и Европейской конвенции о внешнеторговом арбитраже 1961 г. (см. ст. VII). Составы арбитража исходят из того, что сторона, ссылающаяся на торговый обычай (обычай делового оборота), должна доказать как его существование, так и его содержание. При этом, в частности, учитывается, что Международные правила толкования торговых терминов Инкотермс 2000 (публикация Международной торговой палаты N 560) Постановлением Правления Торгово-промышленной палаты РФ от 28.06.2001 N 117-13 (п. 4) признаны действующим на территории РФ торговым обычаем.

Используя Правила Инкотермс, составы арбитража определяли, в частности, на какой из сторон при поставке на условиях FOB лежат обязанности по выполнению таможенных формальностей в порту отгрузки (решение от 16.02.2004 по делу N 107/2002) <55>. В ряде решений применялись положения Принципов международных коммерческих договоров УНИДРУА с указанием на то, что они приобретают характер международных торговых обычаев <56>.

——————————–

<55> См.: Практика МКАС за 2004 г. / Сост. М.Г. Розенберг. М.: Статут, 2005. С. 48 – 57.

При применении торговых обычаев, когда спор подлежал разрешению на основании норм российского права, составы арбитража руководствовались общими предписаниями ГК РФ по вопросу соотношения обычаев делового оборота и норм российского гражданского законодательства (ст. 5 и ч. 5 ст. 421), в силу которых обычаи делового оборота применяются лишь в случае, если условие договора не определено императивной или диспозитивной нормой закона. Вместе с тем такой подход не применялся в следующих случаях. Во-первых, когда отношения сторон подпадали под сферу действия международного договора, предусматривающего иное. Примером такого международного договора является Венская конвенция 1980 г., исходящая из того (ст. 9), что при отсутствии иной договоренности сторон считается, что стороны подразумевали применение к их договору или его заключению обычая, о котором они знали или должны были знать и который в международной торговле широко известен и постоянно соблюдается сторонами в договорах данного рода в соответствующей области торговли, т.е. признается приоритет обычая в отношении диспозитивных норм как Венской конвенции 1980 г., так и субсидиарно применимого национального законодательства.

В практике учитывалось также то обстоятельство, что соблюдение торговых обычаев признается одними из общих принципов, на которых основана Венская конвенция 1980 г. Как отмечалось выше, согласно п. 2 ст. 7 Конвенции вопрос о субсидиарном применении норм национального законодательства возникает лишь в случае, когда соответствующий вопрос прямо не разрешен в Конвенции и отсутствует общий принцип, на котором Конвенция основана.

Во-вторых, ГК РФ (ч. 6 ст. 1211) содержит прямую отсылку к обычаям делового оборота по вопросу применения принятых в международном торговом обороте торговых терминов, если они использованы в договоре.

В-третьих, в ряде конкретных диспозитивных норм ГК РФ прямо указано, что они подлежат применению, если иное не вытекает из обычаев делового оборота, т.е. установлен приоритет обычаев делового оборота в отношении соответствующей диспозитивной нормы. Примерами могут служить ст. 311 (об исполнении обязательства по частям), абз. 2 ч. 2 ст. 314 (касающийся срока исполнения обязательств), ст. 316 (о месте исполнения обязательства), ст. 508 (о порядке поставки товаров отдельными партиями в пределах периода поставки), ст. 510 (о выборе способа доставки товара).

8. Практика МКАС в отношении применения Принципов международных коммерческих договоров УНИДРУА свидетельствует о различных подходах. При наличии соглашения сторон о их применении они, безусловно, как отмечалось выше, служили основанием для разрешения конкретных споров. Выше указывалось, что при разрешении некоторых споров составы арбитража применяли их положения, исходя из того, что эти Принципы приобретают характер международных торговых обычаев. В некоторых решениях МКАС принимались во внимание их положения в качестве свидетельства существующей международной практики делового оборота. Но были и случаи отказа в их применении при отсутствии соглашения сторон по этому вопросу.

Вместе с тем следует констатировать, что в подавляющем большинстве случаев в МКАС составы арбитража признавали возможным применять положения Принципов международных коммерческих договоров УНИДРУА при решении вопросов, не урегулированных договором сторон и применимыми нормами международных договоров и национального законодательства, когда требовалось восполнить пробел регулирования либо определить содержание неясного или противоречивого условия договора (например, при расхождениях в текстах, составленных на двух языках, при указании в договоре, что оба текста имеют одинаковую силу) <57>.

——————————–

9. Пункт 2 комментируемого параграфа соответствует предписаниям ст. ст. 18 и 19 Закона. Он исходит из следующих принципиальных подходов. Во-первых, выбор сторонами МКАС в качестве органа, компетентного для рассмотрения между ними спора, влечет применение Регламента к разрешению этого спора. Во-вторых, соглашение сторон о рассмотрении спора в МКАС может предусматривать отличия от Регламента, однако такое соглашение не может противоречить императивным нормам Закона и принципам, на которых построен Регламент. Например, при разрешении одного из споров было признано действительным арбитражное соглашение, предусматривавшее разрешение спора двумя арбитрами, хотя Регламент (§ 17) исходит из того, что споры в МКАС по общему правилу разрешаются арбитражем в составе трех арбитров или единоличным арбитром.

В-третьих, при разрешении споров МКАС не руководствуется нормами гражданского процессуального законодательства РФ, регулирующими деятельность государственных арбитражных судов (АПК РФ) и судов общей юрисдикции (ГПК РФ). В случаях, когда истец или ответчик требовали в процессе, ведущемся в МКАС, применения норм АПК или ГПК РФ, составы арбитража со ссылкой на Регламент и Закон отвергали такие требования <58>.

——————————–

<58> См., например: Практика МКАС за 2005 г. / Сост. М.Г. Розенберг. М.: Статут, 2006. С. 101 – 108 (решение от 15.02.2005 по делу N 127/2003).

В-четвертых, при отсутствии в Регламенте и соглашении сторон указаний по каким-либо процессуальным вопросам составы арбитража с учетом положений Закона вели разбирательство таким образом, какой считали надлежащим. Это означает соблюдение как содержащихся в Регламенте требований о равном отношении к сторонам и о предоставлении им всех возможностей для изложения своей позиции (для защиты своих интересов), так и полномочия арбитража на определение допустимости, относимости, существенности и значимости любого доказательства (ст. 18 и п. 2 ст. 19 Закона) <59>.

——————————–

<59> См.: комментарий к § 31 Регламента.

В-пятых, прокомментированные выше положения Регламента отнюдь не означают, что с учетом обстоятельств рассматриваемого спора состав арбитража лишен возможности в рамках предоставленного ему законом усмотрения разрешать споры по соответствующим вопросам, используя общие процессуальные подходы, нашедшие, в частности, отражение в АПК и ГПК РФ. Например, в ряде решений был применен общий процессуальный принцип преюдициальности обстоятельств, установленных другим судебным решением <60>. В одном из решений <61> по аналогии в качестве ориентира были применены предусмотренные АПК РФ положения, касающиеся примирительной процедуры и мировых соглашений. В другом решении <62> со ссылкой на положения гражданского процессуального права РФ применены по аналогии подходы к правам в процессе третьих лиц, не заявляющих самостоятельных требований относительно предмета спора.

——————————–

<61> См.: Практика МКАС за 2003 г. / Сост. М.Г. Розенберг. М.: Статут, 2004. С. 210 – 215 (решение от 23.10.2003 по делу N 22/2002).

<62> См.: Там же. С. 74 – 77 (решение от 11.04.2003 по делу N 158/2001).

Просмотров: 148

Лекция 15. Трудовые правоотношения в международном частном праве

В.Т. Батычко
Международное частное право
Конспект лекций. Таганрог: ТТИ ЮФУ, 2011.

Предыдущая

15.2. Коллизионные вопросы в области трудовых отношений

В области трудовых отношений в законодательстве и практике разных стран, а также в международных соглашениях используются различные коллизионные нормы. Наиболее часто к трудовым отношениям при отсутствии соглашения о выборе права применяется право страны, на территории которой (полностью или преимущественно) осуществляется трудовая деятельность (коллизионный принцип «закона места работы» — lex loci laboris). Из этого же принципа исходит Римская конвенция 1980 г. о праве, применяемом к договорным обязательствам.

Практика ряда стран показывает, что в этой области, как правило, применяется право страны места работы, а возможность выбора права сторонами в трудовых отношениях фактически исключается.

Под законом места работы (lex loci laboris) понимается закон страны места нахождения предприятия, где работает трудящийся.

В отдельных специальных случаях под lex loci laboris понимается закон страны места нахождения правления предприятия, закон флага судна и др. Иногда в случае командирования работника в другую страну для выполнения тех или иных трудовых заданий применяется и принцип закона страны учреждения, командировавшего работника (lex loci delegationis).

В отношении специальных ситуаций, когда работа выполняется в нескольких странах, например, в случае с работником международного транспорта (воздушного, речного, автомобильного, железнодорожного), применяются дополнительные коллизионные привязки. Так, австрийский Закон о международном частном праве предусматривает, что в случае, когда работник обычно выполняет свою работу более чем в одной стране или когда он не имеет обычного места работы, применяется закон страны, в которой наниматель имеет обычное место нахождения или в которой преимущественно осуществляется его деятельность.

В действующем российском законодательстве, за редким исключением, коллизионных норм в рассматриваемой области не имеется. В ст. 416 КТМ РФ предусмотрено, что правовое положение членов экипажа судна и связанные с эксплуатацией судна отношения между членами экипажа судна определяются законом государства флага судна. Этот закон применяется к отношениям между судовладельцем и членами экипажа, если иное не предусмотрено договором, регулирующим отношения между судовладельцем и членами экипажа судна, являющимися иностранными гражданами.

Поскольку в Трудовом кодексе РФ коллизионные нормы отсутствуют, в учебной литературе был поставлен вопрос о том, могут ли применяться к трудовым отношениям, осложненным иностранным элементом, коллизионные нормы разд. VI ГК РФ. По мнению В.П. Звекова, возможность применения общего подхода в соответствующих случаях не исключена.

Если работник выполняет работу на территории договаривающейся стороны на основании трудового договора с предприятием, находящимся на территории другой договаривающейся стороны, возникновение, изменение, прекращение (расторжение) трудового договора и вытекающие из него претензии регулируются законодательством этой договаривающейся стороны. В отношении споров компетентны суды договаривающейся стороны, на территории которой выполняется, выполнялась или должна была выполняться работа. Компетентны также суды договаривающейся стороны, на территории которой имеет местожительство или местонахождение истец, если на этой территории находится предмет спора или имущество ответчика. Эту компетенцию стороны трудового договора могут изменить путем соглашения.

Предыдущая