Куперс

Бухучет и анализ

Содействие в раскрытии преступления

Способствование раскрытию и (или) расследованию преступления

Способствование раскрытию ранее неизвестных преступных деяний находит отражение в деятельной эффективной помощи правоохранительным органам в установлении обстоятельств совершенного преступления. Показателен в этом плане пример, когда гражданин К. в ходе допроса в связи с совершением одного преступления сообщает следователю сведения об ином преступном деянии — о даче им взятки другому лицу. До заявления К. органы следствия этими сведениями не располагали1. Таким образом стало возможным раскрыть иное тяжкое преступление. Очевидна целесообразность поощрения данного позитивного поведения лица, совершившего преступное деяние. И если содеянное относится к категории преступлений соответствующей тяжести, лицо не имеет судимости и не освобождалось от уголовной ответственности по нереабилитирующему основанию (здесь в перспективе необходимо предусмотреть своеобразные сроки давности, может быть, в виде испытательного периода, если лицо освобождалось от таковой), явилось с повинной, способствовало раскрытию и расследованию своего преступного поведения, возместило (загладило) причиненный преступлением вред, то что может помешать закреплению в законе возможности освобождения такого лица от уголовной ответственности? Если же возникнут проблемы с наличием условий освобождения, то чистосердечное раскаяние такого лица должно значительно смягчить ответственность раскаявшегося, например, при раскрытии ранее неизвестного эпизода его преступной деятельности. Важным стимулом к подобному раскаянию может явиться законодательная регламентация необходимости поглощения одного наказания другим (более суровым) вне зависимости от тяжести совершенных преступлений . Очевидно, виновному лицу надлежит проявить инициативу в выдаче достоверной и полной интересующей правоохранительные органы информации.

Президиум Верховного Суда РФ в постановлении № 611П04 по делу Ильюты отметил: активное способствование раскрытию преступления выражается в том, что виновное лицо предоставило органам следствия информацию, до того им неизвестную (указало место нахождения орудий преступления, помогло в организации и проведении следственных действий, представило вещественные доказательства и т.д.), изобличило других соучастников преступления, оказало помощь в розыске добытого в результате преступления1. Таким образом, высшая судебная инстанция не проводила разграничения между раскрытием и расследованием преступного деяния.

Зачастую научные и практические работники, говоря о способствовании раскрытию и расследованию преступления в качестве субъективного условия освобождения от уголовной ответственности в связи с деятельным раскаянием, вполне обходились термином «раскрытие», подчеркивая этим следование букве закона. Однако под внешней правомерностью их решений скрывалось отождествление двух последовательных, но не равнозначных процессов — раскрытия и расследования преступного деяния.

Редакция ч. 1 ст. 75 УК РФ, действовавшая до 14.07.2009, подталкивала правоприменителей к расширительному толкованию понятия «способствование раскрытию преступления» — включения в него процесса расследования. И это было оправдано. О каком способствовании раскрытию преступления может идти речь, если: а) факт совершения преступления (см., например: ч. 1 ст. 198, ч. 1 ст. 199,

ч. 1 ст. 238 УК РФ) обнаружен (установлен) контролирующими (правоохранительными) органами ; б) преступник задержан с поличным в момент совершения кражи (см. ч. 1 ст. 158 УК РФ), приобретения или сбыта имущества, заведомо добытого преступным путем (см. ч. 1 ст. 175 УК РФ), использования заведомо подложного документа (см. ч. 3 ст. 327 УК РФ)? Если данное лицо добровольно сдало правоохранительным органам предметы преступного посягательства, это означает добровольное возмещение причиненного ущерба. Если же лицо признало свою вину и содействовало в процессуальном закреплении факта преступного поведения, то это свидетельствует о способствовании расследованию преступления.

В названных примерах речь идет о способствовании расследованию уже раскрытого преступления. Возникла необходимость расширить законодательную конструкцию ч. 1 ст. 75 УК РФ: вместо выражения «способствование раскрытию преступления» закрепить «способствование раскрытию и расследованию преступления». Данный законодательный шаг был сделай Федеральным законом от 29.06.2009 № 141-ФЗ «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации».

Официальный сайтВерховного Суда Российской Федерации

5. Суд обоснованно сделал вывод об отсутствии в действиях лица признаков активного способствования раскрытию и расследованию преступления Определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 28 сентября 2011 г. N 66-О11-121 (Извлечение) По приговору Иркутского областного суда от 28 июля 2011 г. П. осужден по пп. «а», «к» ч. 2 ст. 105 УК РФ. Он признан виновным в совершении убийства двух лиц из неприязненных отношений, а также убийстве третьего лица с целью скрыть ранее совершенные убийства. В кассационном представлении прокурор просил приговор изменить, признать в качестве смягчающего наказание обстоятельства активное способствование П. раскрытию и расследованию преступления и снизить назначенное ему наказание, указывая на то, что обстоятельства совершения преступления (время, обстановка и конкретные действия по причинению смерти, а также мотивы совершения преступления) стали известны именно из его показаний. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ 28 сентября 2011 г. приговор оставила без изменения, а кассационное представление — без удовлетворения, указав следующее. Наказание осужденному назначено в соответствии с законом, с учетом характера и степени общественной опасности совершенных преступлений, данных о его личности и всех обстоятельств дела, в том числе смягчающих наказание. Назначая наказание П., суд учел в качестве обстоятельств, смягчающих наказание, его показания в ходе предварительного следствия, в которых он признал свою вину, частичное признание им своей вины в ходе судебного разбирательства, состояние его здоровья, наличие инвалидности. Таким образом, показания П. о конкретных обстоятельствах и мотивах совершения преступления, указанные в кассационном представлении, а также факт признания им своей вины были учтены судом при назначении наказания. Признаков активного способствования раскрытию и расследованию преступления в действиях П. судом не установлено. Активное способствование раскрытию и расследованию преступления может выражаться в том, что виновный указывает на место нахождения орудий преступления, помогает в организации и проведении следственных экспериментов, в представлении вещественных доказательств, в изобличении других соучастников преступления и в розыске имущества, добытого в результате совершения преступления. Как правильно указано в приговоре, в действиях П. подобные признаки отсутствуют. Показания об обстоятельствах совершения преступных действий были даны им после повторного доставления в правоохранительные органы, после подтверждения его причастности к совершению преступления показаниями свидетелей и другими доказательствами. ____________

Статья 256. Содействие участникам преступных организаций и сокрытие их преступной деятельности

1. Заранее не обещанное содействие участникам преступных организаций и сокрытие их преступной деятельности путем предоставления помещений, убежищ, транспортных средств, информации, документов, технических

устройств, денег, ценных бумаг, а также заранее не обещанное осуществление иных действий по созданию условий, способствующих их преступной деятельности, наказываются лишением свободы на срок от трех до

пяти лет.

Те же действия, совершенные должностным лицом

или повторно, наказываются лишением свободы на срок от пяти до

десяти лет с лишением права занимать определенные

должности или заниматься определенной деятельностью

на срок до трех лет.

1. Действия, предусмотренные ст. 256, рассматриваются в качестве прикосновенности к деятельности преступной организации, то есть они не могут быть рассмотрены в

качестве соучастия в деятельности преступной организации, так как являются заранее не обещанным пособниче543

ством, не находящимся в причинной связи с конкретными

преступными деяниями преступной организации. Такая

деятельность осуществляется после совершения преступления (предоставление помещений, денег, хранилища, документов и др.) с целью содействия преступникам избежать уголовной ответственности за совершенные противоправные деяния.

Подобное содействие участникам преступной организации может быть совершено лишь одноразово, так как

неоднократное содействие участникам преступной организации будет находиться в причинной связи с преступным результатом, которое следует рассматривать как соучастие в этих преступлениях.

2. С объективной стороны преступление выражается в

следующих формах содействия преступной организации:

1) заранее не обещанное укрывательство преступной организации (предоставление ее членам помещений, хранилищ, транспортных средств, денег, ценных бумаг, технических средств и т.п.; 2) а также заранее не обещанное создание условий, содействующих деятельности преступной

организации.

Преступление, предусмотренное ст. 256, признается оконченным с момента совершения каких-либо действий, указанных в диспозиции данной статьи.

3. Субъективная сторона преступления характеризуется виной в форме прямого умысла и специальной целью предоставления помощи участникам преступной организации в избежании уголовной ответственности за совершенные преступления.

4. Субъект преступления — физическое вменяемое лицо с 16-летнего возраста.

К вопросу о понятии и содержании «раскрытия» преступлений

Не смотря на то, что в законодательстве, регламентирующем деятельность органов уголовной юстиции, а также в юридической литературе и практике правоохранительной деятельности, термин «раскрытие преступлений» используется уже давно и достаточно часто, в правовых актах официального разъяснения этому понятию и его содержанию нет. Ученые же, говоря о «раскрытии преступлений», либо также не дают его определения, либо их мнения по этому поводу не однозначны.

Сидоров А.С.

В своем выступлении на расширенном заседании Коллегии МВД России по итогам работы органов внутренних дел в 2009 году Президент Российской Федерации Д.А. Медведев обозначил ряд приоритетных задач, которые стоят перед МВД. В первую очередь Дмитрий Медведев затронул проблему раскрываемости преступлений.

«Несмотря на принимаемые меры, в год раскрывается лишь каждое второе преступление. Не раскрытыми остаются более 1,3 миллиона преступлений, из них каждое четвертое — это тяжкое и особо тяжкое», — сообщил он. По данным Президента РФ, не установлены виновные в совершении более чем 2 тысяч убийств и покушений на убийства, 760 тысяч краж и более 124 тысяч грабежей.

Поэтому, по мнению Президента, раскрываемость должна оставаться одним из базовых критериев работы милиции .

Подводя итоги работы органов внутренних дел в 2010 году на расширенном заседании Коллегии МВД России, министр Р.Г. Нургалиев также констатировал, что каждое второе тяжкое и особо тяжкое преступление, в том числе убийства и разбойные нападения, в России остается нераскрытым.

Думается, что ни у кого не вызывает сомнения, что статистика, о которой говорили Президент и глава ныне уже полицейского ведомства, связана с таким понятием, как «раскрытие преступлений».

Однако, не смотря на то, что в законодательстве, регламентирующем деятельность органов уголовной юстиции, а также в юридической литературе и практике правоохранительной деятельности, термин «раскрытие преступлений» используется уже давно и достаточно часто, в правовых актах официального разъяснения этому понятию и его содержанию нет. Ученые же, говоря о «раскрытии преступлений», либо также не дают его определения, либо их мнения по этому поводу не однозначны.

Как отмечал А.М. Донцов, результаты раскрытия преступлений – важный показатель эффективности работы правоохранительных органов, уяснение сущности раскрытия преступлений становится задачей не только теоретической, но и представляющей большой практический интерес . С этим мнением нельзя не согласиться.

Отметим, что идея определения понятия и содержания «раскрытия» преступлений не нова. Около тридцати лет назад И.Ф. Герасимов и Л.Я. Драпкин выдвинули идею формирования «общей теории раскрытия преступлений» .

Почти одновременно с идеей формирования этой теории И.Ф. Пантелеев предложил считать криминалистику «наукой о раскрытии преступлений» .

Возьмем на себя смелость утверждать, что невозможно перечислить все существующие на сегодняшний день научные труды и учебные издания, в названии либо в тексте которых встречается термин «раскрытие преступлений». Однако чтобы показать масштабность его использования в имеющейся литературе, позволим обратить внимание читателей лишь на такое известное специалистам авторитетное издание, как «Вестник криминалистики».

Так, например, в библиографическом указателе литературы по криминалистике, составленном профессором А.Г. Филипповым, видим, что некоторые разделы носят название научных трудов, в которых кроме расследования преступлений речь идет и об их раскрытии: «Использование специальных познаний в раскрытии и расследовании преступлений»; «Нетрадиционные методы раскрытия и расследования преступлений»; «Организация раскрытия и расследования преступлений» и т.д.

То же самое касается и статей, публикуемых в «Вестнике криминалистики».

Так, в одном из последних номеров журнала А.Л. Протопопов в одной из своих статей рассуждает о нетрадиционных методах раскрытия и расследования преступлений . В другой своей статье он констатирует, что «раскрытие и расследование убийств находятся на неудовлетворительном уровне» .

О.В. Маслов на страницах «Вестника» сообщает о результатах изучения практики «раскрытия и расследования разбоев в ряде регионов Центрального федерального округа России за 2004-2008 гг.» .

В выпуске 1(29) «Вестника криминалистики» представлена информация о том, что в своем докладе в ходе Межвузовского научного семинара «Проблемы нераскрытых преступлений прошлых лет», состоявшегося 13 ноября 2008 г. в Академии управления МВД России, профессор В.П. Лавров отметил проблемы, с которыми связано раскрытие и расследование преступлений прошлых лет .

Мы внимательно прочитали все вышеуказанные статьи, но ни в одной из них не нашли авторского либо иного толкования термина «раскрытие преступлений».

Это касается не только всех вышеуказанных статей, опубликованных в «Вестнике криминалистики» и других научных трудов, но и учебных изданий, в том числе и некоторых учебников «Криминалистики».

Так, например, авторы учебника «Криминалистика» под редакцией А.Г. Филиппова определяют общую задачу науки криминалистики, как обеспечение быстрого и полного раскрытия и расследования преступлений, предотвращение и пресечение преступных посягательств . В этом же учебнике представлены криминалистические аспекты общих положений самостоятельного раздела криминалистики – «Организация раскрытия и расследования преступлений» . Однако, к сожалению, и здесь авторы учебника не дали понятия раскрытия преступлений, не показали свое видение содержания данного вида деятельности правоохранительных органов.

В тех же редких случаях, когда авторы учебников и научных работ пытаются определить рассматриваемое понятие и его содержание, их точки зрения расходятся.

Одни авторы полагают, что преступление можно считать раскрытым, когда установлено лицо, которое, по мнению должностных лиц правоохранительных органов, совершило преступление.

Так, например, Л.М. Володина пишет: «В науке уголовного процесса и в криминалистике достаточно четко прослеживается разграничение понятий расследования и раскрытия преступления. Раскрытие преступления рассматривается большинством ученых и практиков как основная задача расследования, связанная с установлением лица, совершившего преступление» .

Позиция других ученых сводится к тому, что для раскрытия преступления недостаточно установить предполагаемого преступника, нужно предъявить ему обвинение. В этой связи можно привести точку зрения А.Н. Халикова, который считает, что раскрытие преступлений есть ни что иное, как установление в ходе расследования возбужденного уголовного дела лиц (лица), совершивших преступление. Указанная работа путем проведения ОРМ осуществляется с момента обнаружения преступления и возбуждения уголовного дела до момента установления преступника и предъявления ему обвинения в совершении конкретного деяния» .

Еще одна точка зрения по рассматриваемому вопросу обозначена в главе 17 «Расследование преступлений по горячим следам» учебника «Криминалистика» под редакцией А.Ф. Волынского. В ней разъясняется, в частности, что «преступление может быть учтено как раскрытое в случаях окончания дела производством с утверждением прокурором обвинительного заключения и направлением дела в суд» . Таким образом, авторы учебника полагают, что преступление раскрыто тогда, когда лицу не только предъявлено обвинение в его совершении, но и уголовное дело направлено в суд.

Некоторые авторы обращают внимание на неоднозначность рассматриваемого понятия.

К примеру, В.Ф. Статкус отмечает наличие двух вариантов понимания содержания деятельности по раскрытию преступлений практическими работниками. С позиции работников дознания (уголовного розыска) преступление предлагается считать раскрытым, если был установлен и задержан подозреваемый. С позиции предварительного следствия преступление признается раскрытым после того, как проведено расследование и прокурор утвердил обвинительное заключение .

Имеются и не совсем определенные позиции по рассматриваемому вопросу. Это, в частности, касается учебника «Криминалистика» под редакцией Н.П. Яблокова, авторы которого все «раскрытые» преступления делят на несколько групп:

  1. не полностью раскрытые, когда установлены существенные для разрешения дела фактические обстоятельства, а также лицо, совершившее преступление, которому может быть предъявлено обвинение;
  2. полностью раскрытые на стадии предварительного расследования, когда составлено обвинительное заключение по делу и оно утверждено прокурором;
  3. окончательно раскрытые, когда приговор суда вступил в законную силу .

При всем уважении к авторам указанного учебника, хотелось бы отметить, что их суждение по поводу разделения «раскрытых» преступлений на некие группы не совсем корректно. Как представляется, в данном случае правильнее было бы вести речь не о делении «раскрытых» преступлений на группы по критериям полноты и окончательности раскрытия, а о разделении деятельности по раскрытию преступлений на этапы в зависимости от задач, стоящих перед лицами, в обязанность которых входит осуществление этой деятельности.

Вместе с тем, анализируя имеющиеся среди ученых и практиков взгляды на понятие и содержание раскрытия преступлений необходимо учитывать следующее.

Как известно, предварительное расследование предъявлением обвинения не заканчивается, оно продолжается для проверки правильности обвинения, получения новых доказательств, в том числе и показаний самого обвиняемого. В ходе расследования обвинение может не подтвердиться. Тогда следователь обязан будет прекратить уголовное преследование в отношении обвиняемого. В этом случае преступление останется нераскрытым, т.к. лицо, его совершившее не установлено, и вина его не доказана. Поэтому нельзя считать, что предъявление обвинения равнозначно признанию виновным.

Но даже если дальнейшее расследование не изменит фактической стороны обвинения, все равно нет ни каких оснований считать, что раз доказательства достаточны для предъявления обвинения, то они достаточны и для признания виновным.

Как совершенно справедливо отмечает В.М. Савицкий, знак равенства между обвиняемым и виновным – самая страшная ошибка в организации и осуществлении правосудия .

Данная позиция согласуется с положением статьи 49 Конституции Российской Федерации, которая гласит: «Каждый обвиняемый в совершении преступления считается невиновным, пока его виновность не будет доказана в предусмотренном федеральным законом порядке и установлено вступившим в законную силу приговором суда».

Думается, что для выработки единого правильного подхода к определению понятия и содержания раскрытия преступлений, необходимо прислушаться к мнению тех ученых и практиков, которые полагают, что преступление не может считаться раскрытым в связи с тем, что установлен лишь предполагаемый преступник, ему предъявлено обвинение либо даже составлено обвинительное заключение (обвинительный акт), утвержденное прокурором, и дело направлено в суд. Оно будет раскрыто лишь тогда, когда конкретное лицо признано виновным в совершении этого преступления приговором суда, вступившим в законную силу.

Учитывая вышеизложенное, решение проблемы неоднозначности понимания деятельности по раскрытию преступлений и ее цели видится в следующем.

1. Необходимо незамедлительно определить понятие раскрытия преступления на законодательном уровне. Для этого целесообразно включить в статью 5 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации пункт, содержащий определение раскрытия преступлений следующего содержания: «Раскрытие преступлений – это деятельность органов дознания, предварительного расследования и суда, направленная на установление лица (лиц), совершившего деяние, запрещенное уголовным законом, а также обстоятельств, связанных с совершенным преступлением, подлежащих доказыванию в установленном настоящим Кодексом порядке. Преступление считается раскрытым, когда лицо признано виновным в совершении преступления вступившим в законную силу приговором суда».

2. В связи с тем, что, не раскрыв преступления, нельзя приступать к решению остальных задач уголовного судопроизводства, перечисленных в статье 6 УПК РФ, часть 1 данной статьи должна быть дополнена пунктом, определяющим, что одним из назначений уголовного производства является полное раскрытие преступлений.

3. Как представляется, совершенно прав В.Ф. Статкус, который полагает, что в законодательстве необходимо установить правило, согласно которому на уровне государственной статистики преступление следует считать раскрытым только после вынесения приговора суда. По его мнению, введение этого правила должно привести к тому, что оперативно-розыскные службы будут стремиться устанавливать подозреваемого, а дознаватели и следователи – доказать его вину, а не гоняться за «палочками», так как, если итогом их совместной деятельности не будет приговор суда, преступление в государственной статистике не будет считаться раскрытым .

Учитывая, что в большинстве дел по преступлениям сотрудников милиции, рассмотренных в судах в последние годы, мотивация преступников заключалась в том, чтобы «побыстрее раскрыть преступление, т.к. нужно повысить статистику» , при исключении из предлагаемого дополнения в статью 6 УПК РФ задачи быстрого раскрытия преступлений, как это было при определении задач советского уголовного судопроизводства в статье 2 УПК РСФСР (с учетом установления принципа разумности сроков уголовного судопроизводства – статья 6-1 УПК РФ), предложение В.Ф. Статкуса позволит значительно снизить число преступлений, совершаемых сотрудниками органов внутренних дел в ходе решения стоящих перед ними задач.

4. Поскольку о недопустимости «непонятных» терминов в научной литературе в разное время писали Р.С. Белкин, А.Г. Филиппов, Н.П. Яблоков и другие авторы , а, говоря об обязательных требованиях, предъявляемых к учебникам криминалистики, А.Г. Филиппов и Н.П. Яблоков подчеркивают, что «…он должен быть написан хорошим языком, доступным студенту, без излишней усложненности, без… непонятных терминов и т.д.» , полагаем, что возникла насущная потребность однозначно определить термин «раскрытие преступлений» в научной и учебной литературе по уголовно-правовым дисциплинам, раскрыв содержание данной деятельности.

Литература

Опубликовано: Вестник криминалистики / Отв. ред. А.Г. Филиппов. Вып.2 (38).- М.: Издательство «Спарк», 2011

Криминалистическое понятие раскрытия преступления;

РАСКРЫТИЕ И РАССЛЕДОВАНИЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ КАК ЦЕЛИ ПРИМЕНЕНИЯ ЧАСТНОЙ КРИМИНАЛИСТИЧЕСКОЙ МЕТОДИКИ

В

правовой науке понятие раскрытая преступления относится к числу таких, по поводу которых многолетняя дискуссия пока еще не привела к общепризнанному результату. В науке уголовного процесса — именно в ней развернулась, в основном, эта дискуссия — существует несколько точек зрения на содержание понятия раскрытия преступления. Не приводя аргументации их сторонников, поскольку это делалось уже многократно и достаточно подробно, ограничимся лишь перечислением “сосуществующих” позиций.

1. Раскрытие преступления — понятие оперативно-розыскное, означающее, что преступник найден. Все остальное “скорее характеризует стадию расследования преступления, чем раскрытие его, ибо оно уже раскрыто (преступник найден)”.

2. Раскрытие преступления — установление данных о преступлении и виновном в его совершении в таком объеме, который позволяет предъявить обвинение. Момент раскрытия связывается с моментом вынесения постановления о предъявлении обвинения.

3. Раскрытие преступления — установление всех обстоятельств пре­дмета доказывания, что является основанием для окончания предварительного расследования и составления обвинительного заключения.

4. Раскрытие преступления — весь процесс производства по делу, завершающийся вступлением в законную силу приговора суда; раскрытым является такое преступление, по которому приговор вступил в законную силу.

Все изложенные позиции, трактуя понятие раскрытого преступления, момент раскрытия связывают с определенным процессуальным решением — от принятия следователем дела к своему производству до вступления в силу приговора суда. Но понятие раскрытия преступления, момент, когда преступление может считаться раскрытым, и для криминалистики имеют существенное значение, поскольку должны ориентировать в решении вопроса о периодизации этапов процесса расследования, а значит, и в решении вопроса о структуре частной криминалисти­ческой методики и содержании ее частей. Поэтому имеет смысл ознакомиться с мнениями по этому поводу не только процессуалистов, но и криминалистов, высказанных именно в криминалистическом, а не в процессуальном аспекте.

А. Н. Васильев полагал, что “под раскрытием преступления принято понимать лишь обнаружение преступления и установление виновных, что является главным в расследовании преступлений”. Практически тоже самое писал С. П. Митричев: “Раскрыть преступление — это значит установить факт события преступления и лицо, виновное в его совершении”. По существу, этими и некоторыми еще подобными высказываниями и ограничивалось отношение криминалистов к понятию раскрытия преступления. Довольствуясь процессуальными решениями вопроса, криминалисты связывали с ними обычно и свои представления о периодизации процесса расследования. Так, И. М. Лузгин, производя структурный анализ расследования, выделил в нем два этапа: от возбуждения уголовного дела до предъявления обвинения и от предъявления обвинения до окончания расследования и принятия окончательных решений по делу. Однако позже появились и высказывания о необходимости формулирования собственно криминалистического понятия раскрытия преступления.

19 мая 1975 г. на заседании Ученого совета ВНИИ по изучению причин и разработке мер предупреждения преступности с докладом “Теоре­тические основы методики расследования преступлений” выступил В. Г. Танасевич. В докладе и затем в написанной на его основе статье он развил мысль о том, что о раскрытии преступления можно говорить в двух аспектах — процессуальном и криминалистическом. “В уголовно-процессуальном смысле, — писал он, — раскрытие преступления предполагает выяснение всех обстоятельств, входящих в предмет доказывания по уголовному делу, и окончательно вопрос о раскрытии преступления решает суд при вынесении приговора”.

Криминалистическое понятие раскрытия преступления, совпадающее с процессуальным с точки зрения того, что должно быть достигнуто (предмет доказывания по делу), нельзя, по мнению В. Г. Танасевича, связывать с моментом предъявления обвинения. “Под криминалистическим (предварительным) раскрытием преступления следует понимать выяснение всех обстоятельств события преступления, изобличающих лиц, его совершивших, и устанавливающих характер и степень их ответственности за содеянное. Моментом, определяющим раскрытие престу­пления, является составление обвинительного заключения”.

Словно угадывая недоумение читателей, поскольку его определение криминалистического понятия раскрытия ничем не отличалось от определения тех процессуалистов, которые момент признания преступления раскрытым также связывают с составлением обвинительного заключения, В. Г. Танасевич позже пояснил: “Криминалистическим (предвари­тельным) это раскрытие является не по кругу исследованных обстоятельств, а потому, что оно основано на оценке следователем материалов предварительного следствия”. Однако, как нам кажется, и это разъяснение не убеждает в том, что сформулированное В. Г. Танасевичем понятие является криминалистическим.

Весьма интересная концепция криминалистического понятия раскрытия преступления была выдвинута Ф. Ю. Бердичевским. В ее основу он положил свою модификацию нашего определения предмета криминалистики и тезис о том, что расследование далеко не всех уголовных дел обязательно связано с процессом раскрытия преступления, что есть преступления, которые нужно, расследуя, раскрывать, и те, которые надо только расследовать, поскольку исходная информация о них содержит прямые указания на виновного.

По мнению Ф. Ю. Бердичевского, содержанием криминалистического понятия раскрытия преступления является “деятельность по расследованию преступления, осуществляемая в условиях отсутствия информации, делающей известной личность преступника, заключающаяся в отыскании такой информации и ее использовании для доказывания искомых фактов”.

Эта деятельность отличается от последующих этапов расследования по своим целям (она создает лишь предпосылки для достижения конечных целей расследования), по условиям (острая нехватка полезной информации и наличие большого объема информации избыточной) и по субъектам (в отличие от расследования, субъектами деятельности по раскрытию являются как следователь, так и органы дознания в пределах не зависящей друг от друга компетенции).

Ф. Ю. Бердичевский не делает вывода о том, когда преступление может считаться раскрытым с криминалистической точки зрения, в аспекте его определения. Но логически можно заключить, что, во-первых, он не связывает это с каким-то определенным процессуальным моментом, а, во-вторых, связывает раскрытие с процессом перехода от незнания к знанию вероятному.

Представляется, что взгляды Ф. Ю. Бердичевского могут лечь в ос­нову формулирования криминалистического понятия раскрытия престу­пления. В качестве исходных посылок могут фигурировать следующие.

Преступления делятся на две группы в зависимости от содержания исходной информации. Первую группу составляют “очевидные” преступления, то есть такие, которые совершаются в условиях очевидности, когда исходная информация содержит данные о виновном. Исходная информация о “неочевидных” преступлениях таких данных не содержит. В раскрытии нуждаются только преступления этой второй группы.

Начав с незнания (виновный неизвестен), следователь и орган дознания в процессе раскрытия приходят к вероятному знанию (предполо­жение о виновности определенного лица). Возникновение этого вероятного знания означает раскрытие преступления: личность виновного становится известной органам расследования, известной, разумеется, в предположительной форме.

Предположение о виновности лица означает возникшее в отношении него подозрение в совершении преступления; при этом раскрытие преступления связывается с появлением по делу заподозренного лица.

Возникновение подозрения в отношении возможного субъекта преступления мы не склонны приравнивать к появлению в деле фигуры подозреваемого как участника уголовного процесса и рассматриваем это понятие в более широком смысле.

Л. М. Карнеева совершенно права, когда утверждает, что возникшее у следователя подозрение “должно рассматриваться применительно к его деятельности, по крайней мере, в трех значениях: как психологическая характеристика состояния сознания следователя, определяющая его субъективное отношение к исследуемому факту; как криминалистическое понятие, используемое при подборе оснований к решению задач расследования и для выдвижения версий и, наконец, как процессуальная категория, когда с возникшим подозрением закон связывает наступление определенных процессуальных последствий”. Она употребляет термин “заподозренный”, обозначая им субъективное отношение следователя к лицу, совершение преступления которым он исследует, а не процессуальное положение такого лица. Заподозренный при наличии оснований, указанных в ст. 52 УПК РСФСР, становится подозреваемым в процессуальном значении этого термина. Права Л. М. Карнеева и в том, что именовать таких лиц “условно подозреваемыми”, как это делает В. В. Котровский, неверно, так как подозрение, имеющееся у следователя, не условно, а вполне реально.

Появление заподозренного лица в криминалистическом значении этого понятия, как правило, совпадает с окончанием этапа первоначальных следственных действий и оперативно-розыскных мероприятий. Таким образом, в общей форме можно сказать, что содержанием этого этапа является раскрытие преступления, тогда как содержанием последующих — его доказывание.

Конечно, не всегда начальный этап расследования заканчивается раскрытием или с раскрытием преступления. Но на этом вопросе мы остановимся далее.

Таким образом, криминалистическое понятие раскрытия преступления, как нам представляется, может быть определено так: это — деятельность по расследованию преступления, направленная на получение информации, дающей основание к выдвижению версии о совершении преступления определенным лицом.

Мы отдаем себе отчет в том, что предлагаемое понятие не может быть положено в основу учета раскрытых преступлений или служить определению показателей раскрываемости: для этой цели годится только жесткий однозначный критерий, в качестве которого был вполне пригоден ранее существовавший, когда преступление считалось раскрытым при наличии достаточных оснований для предъявления обвинения, или, как считается теперь, — с момента направления обвинительного заключения на утверждение прокурору, а затем дела — в суд. Криминалистическое понятие раскрытия преступления необходимо для успешного решения задач частнометодического характера: определения направления расследования на разных его этапах, решения вопроса о задачах каждого этапа и т. п. Для подтверждения достаточно сравнить задачи начального этапа расследования преступления, совершенного в условиях полной очевидности, то есть такого, какое нет необходимости раскрывать, и преступления неочевидного, когда нет еще данных о виновном. Ясно, что во втором случае эти задачи более многообразны, сложны и требуют больших усилий, чем во втором. Процесс расследования неочевидного преступления вступит в ту фазу, с которого начался процесс расследования очевидного преступления, лишь на втором своем этапе, когда в поле зрения следователя ока­жется заподозренный, то есть опять-таки после раскрытия преступления.

В отличие от мнения И. И. Карпеца, мы не считаем, что раскрытие преступления — задача только оперативно-розыскных аппаратов органов внутренних дел. Это совместная задача и их, и следователя, и решаться она должна на основе взаимодействия между ними. Но всегда ли может быть решена эта задача? Все ли преступления при любых обстоятельствах могут быть раскрыты и действительно раскрываются?

Существуют две точки зрения по этому вопросу.

Большинство советских юристов считало, что нет и не может быть преступлений, которые нельзя было бы раскрыть. “По судебным делам, — писал А. И. Трусов, — любые обстоятельства и факты также в полной мерю познаваемы… Не существует таких фактов и обстоятельств, которые мы не в силах были бы раскрыть и установить в той мере, как это необходимо для правильного разрешения каждого дела”. Столь же категоричен И. Ф. Герасимов: “Любое преступление безусловно можно раскрыть, но во многих случаях это довольно трудная задача”. Возражая “инакомыслящим”, Н. А. Якубович утверждала, что “нет объективных причин, в силу которых бы оказалось невозможным раскрыть преступление и установить по нему истину. Если есть еще дела, по которым преступления остаются нераскрытыми, то это происходит, главным образом, в связи с тем, что в какой-то момент их расследования была упу­щена такая возможность со стороны органов расследования”. Аналогичных взглядов ранее придерживался и В. Д. Арсеньев, когда полагал, что “нет такого преступления, которое нельзя было бы раскрыть. И если все еще встречаются нераскрытые преступления, то это — результат недостатков в организации раскрытия преступления”.

Однако с течением времени тезис о том, что нет преступлений, которые нельзя было бы раскрыть, в глазах ряда ученых перестал выглядеть аксиомой. Сначала сомнения в его правильности высказывались весьма осторожно, в сопровождении ряда оговорок, означающих в конечном счете, что можно раскрыть любое преступление, но при наличии некоторых условий, зависящих от следователя. Характерными в этой части яв­ляются высказывания А. М. Ларина. “Возможность познания любого преступления, как и всякого иного явления объективного мира, заложена в объективных законах природы и общества. Однако наряду с возможно­стью раскрыть преступление практически существует и возможность то­го, что преступление останется нераскрытым, — писал он. — Как превр­атить возможность раскрыть преступление в действительность? Как уст­ранить возможность тайных и безнаказанных преступлений?” И отвечал на этот вопрос следующим образом: “Теория уголовного процесса и пра­ктика расследования позволяют выделить следующие условия, предотвращающие действие указанных отрицательных факторов (уничтожение, исчезновение доказательств, сокрытие преступлений — Р. Б.) при розыске и обнаружении доказательств: а) быстрота расследования и внезапность производства следственных действий; б) осведомленность сле­дователя о действиях и намерениях обвиняемого как при совершении преступлений, так и во время расследования; в) следственная тайна”.

Через несколько лет А. К. Гаврилов пришел к тем же выводам с несколько иных позиций. Признавая влияние на возможность раскрытия преступления как субъективных, так и объективных факторов, он посчитал, что на долю последних выпадает столь незначительное число случаев, “которое не в состоянии существенным образом поколебать общую закономерность раскрытия всех совершенных преступлений”. Такими отрицательными субъективными факторами он назвал медлительность в принятии надлежащих мер по первому сигналу о преступлении или вообще отказ от активных действий, ненадлежащую организацию работы следователя; недостаточно эффективную систему взаимо­действия следователя с другими службами органов внутренних дел; несовершенство ведомственного процессуального контроля за деятельностью следователя; несовершенство ряда норм УПК; недостаточную квалификацию следователей.

Таким образом, если А. М. Ларин перечислял условия, при наличии которых любое преступление может быть раскрыто (хотя и допускал возможность, что этого не произойдет), причем условия, целиком зависящие от качества следствия, то А. К. Гаврилов перечислил условия, при отсутствии которых достигается тот же результат, и опять-таки связанные только с качеством следствия, то есть субъективного характера. Его вывод: реальная возможность того, что преступление останется нераскрытым, полностью может быть нейтрализована и обращена в свою противоположность усилиями органов расследования.

Но такое полупризнание существования преступлений, которые при определенном стечении обстоятельств остаются нераскрытыми в силу, главным образом, объективных причин (независимо от того, много ли таких причин или мало и в какой степени удается их преодолеть), не могло остановить развитие иных представлений о возможности раскрытия всех без исключения преступлений

Базирующаяся на постулате о познаваемости мира принципиальная возможность раскрытия каждого преступления не всегда превращается в действительность. “Вывод о возможности раскрытия всякого преступления, — пишет Г. М. Резник, — верен применительно к понятию преступления как вида или типа, но он иногда оказывается несостоятельным в отношении конкретного уголовного дела”. Он подчеркивает, что неправильно связывать вывод о недостаточности доказательств для категорического суждения по делу во всех случаях с ошибками, допущенными при работе с доказательствами: “Предварительное и судебное следствие по делу могут быть проведены с исчерпывающей полнотой и объективностью и тем не менее не завершиться достоверными выводами. Закон предусмотрел такие ситуации, регламентировав оправдание или прекращение дела при недоказанности участия обвиняемого в совершении преступления, если исчерпаны все возможности для собирания дополнительных доказательств (ст.ст. 208, 234, 309, 349 УПК)”.

Ответ на вопрос о том, почему невозможно собрать все необходимые доказательства, дал Я. О. Мотовиловкер, указав, что правило о том, буд­то нет нераскрываемых преступлений, “не может быть распространено на случаи, когда следы преступления исчезли и тем самым объективно отпала возможность закончить процесс познавательным результатом”.

Еще более определенно высказался по этому поводу В. Д. Арсеньев. Исходя из принципиальной возможности раскрытия каждого совершенного преступления, он в то же время отмечал, что определенная (срав­нительно небольшая) часть выявленных преступлений остается нераскрытой. Объяснение этому он находит в том, что принципиальная возможность познания мира и его закономерностей отнюдь не означает такой возможности для каждого конкретного случая.

Мы уже неоднократно высказывали свою точку зрения по рассматриваемому вопросу. Вкратце она заключается в следующем.

Закономерный характер процессов возникновения и обнаружения доказательств обеспечивает принципиальную возможность раскрытия всякого преступления. Однако поскольку всякая объективная закономерность проявляется как тенденция, прокладывая себе путь через случайности, через отступления от общих правил и учитывая, что наряду с закономерностью возникновения доказательств действует закономерность их исчезновения, следует признать, что в конкретном случае процессы возникновения, существования и обнаружения доказательств могут протекать нетипично. Это означает, что доказательства могут не возникнуть в таком качестве, чтобы быть обнаруженными современными средствами и методами, либо что их количество окажется недостаточным для раскрытия преступления. При этом мы имеем в виду объективные процессы, не зависящие от качества расследования и субъективных качеств следователя.

Разумеется, в большинстве случаев то, что преступление остается нераскрытым, — следствие недостатков в организации и осуществлении расследования. В этом нельзя не согласиться с А. М. Лариным, А. К. Гавриловым, Н. А. Якубович и другими авторами, придерживающимися подобных взглядов. Наши аргументы относятся к той небольшой части уголовных дел, расследование по которым не увенчалось успехом именно в силу действия объективных отрицательных факторов. И как бы мало ни было таких дел, пренебречь ими нельзя, как нельзя и возлагать ответственность за них на следователя. Но А. К. Гаврилов безусловно прав в том, что “с точки зрения практической деятельности нельзя прогнозировать невозможность раскрытия преступления заранее, не проникнув в сущность явления, то есть не произведя расследования на самом высоком организационном уровне. Для того, чтобы признать, что конкретное преступление не может быть раскрыто ввиду уничтожения доказательств (или невозможности их обнаружения), необходимо вначале дать оценку всей совокупности действий, использованию процессуальных средств и полной реализации полномочий субъектов расследования. В противном случае любая трудность могла бы объясняться как объективная закономерность невозможности получения доказательст­венной информации”.

Сказанное относится и к основной массе латентных преступлений. Они остаются необнаруженными не в силу объективных причин, препятствующих их раскрытию, а потому, что вне поля зрения оперативных, преимущественно, но также и следственных аппаратов остаются наличные признаки их совершения.

Тезис о том, что раскрытие преступления является задачей, общей для органов дознания и предварительного следствия, стал, по-видимо­му, отправным для идеи формирования так называемой общей теории раскрытия преступлений в рамках криминалистики, которую мы ранее упоминали. Пионером этой идеи был И. Ф. Герасимов, по мнению которого эта теория должна содержать следующие разделы:

¨ Методологические основы теории раскрытия преступлений.

¨ Сущность и этапы процесса раскрытия преступлений. Раскрытие как задача уголовного судопроизводства и как деятельность соответствующих органов и лиц.

¨ Система деятельности по раскрытию преступлений, взаимодействие различных органов и лиц.

¨ Учение о следственных ситуациях как элемент общей теории раскрытия.

¨ Криминалистические классификации и характеристики и их роль в разработке частных методик.

¨ Общие положения и структура методик раскрытия отдельных видов и групп преступлений. Соотношение методик раскрытия и расследования.

Именно “с теории раскрытия преступлений, — по его мнению, — должен начинаться курс криминалистики”. Идею И. Ф. Герасимова активно поддержал Л. Я. Драпкин. Он прямо называет эту теорию криминалистической и указывает, что процесс раскрытия преступлений основан на динамическом развитии системы следственных версий.

На первый взгляд, идея формирования комплексной общей теории раскрытия преступлений выглядит привлекательно. Однако даже самый поверхностный ее анализ показывает ее несостоятельность.

Во-первых, само выделение раскрытия преступлений из общего процесса установления истины по уголовному делу позволяет сделать вывод о том, что расследование подобной цели не преследует. Это заключение подкрепляется и необходимостью выяснения соотношения “мето­дик раскрытия и расследования”, которые, как полагает И. Ф. Герасимов, существуют раздельно. Сразу же возникает вопрос: для кого разрабатываются методики раскрытия и для кого — методики расследования? Поскольку расследование раскрытием не занимается, очевидно, методики раскрытия предназначаются доя органов дознания, осуществляющих раскрытие оперативно-розыскным путем. Но как быть, если им раскрыть преступление не удалось и эту задачу все-таки предстоит решить следователю? Ответа “теория раскрытия” не дает.

Во-вторых, объявляя эту теорию криминалистической и включая в ее содержание фактически оперативно-розыскную деятельность, автор про­тиворечит собственному признанию самостоятельного существования оперативно-розыскной теории. По сути, с ним солидаризируется и Л. Я. Драпкин, рассматривая теорию раскрытия как версионную деятельность, причем оперируя именно со следственными версиями и даже не упоминая о версиях оперативно-розыскных. В свое время А. Н. Васильев писал: “Оперативно-розыскная деятельность имеет более широкий диапазон применения, охватывая не только расследование, в рамках которого применяется криминалистика, но и более ранний период, когда возможно выявление оперативными методами преступных замыслов и организуемых преступных групп, подготовки к совершению преступлений, пресечение этой деятельности, предупреждение преступлений, обнару­жение оперативными мерами совершенных преступлений”. Так не логичнее ли включить “теорию раскрытия” вместе со всем ее криминалистическим содержанием в теорию оперативно-розыскной деятельности, да и вообще покончить с криминалистикой, которая ведь, как считает И. Ф. Пантелеев, не что иное, как “наука о раскрытии преступлений” ?

Попытки объединить “на системной основе” в явно надуманной теории раскрытия возможности и средства оперативно-розыскной деятельности, учение о версии, процессуальные средства доказывания и т. п. — лишены всякого практического смысла и теоретически ущербны, не говоря о том, что в рамках этой теории смешиваются процессуальные и непроцессуальные виды деятельности правоохранительных органов, объединение которых возможно лишь на уровне целей деятельности, а не в рамках единой теории.

Наконец, в-третьих, если уж пытаться создать “теорию раскрытия” как нечто практически значимое, то в ее содержание следовало бы включить всю криминалистику, всю теорию оперативно-розыскной деятельности, поскольку все содержание той и другой предназначено для решения этой — хотя и не только этой — задачи.

Нет и не может быть самостоятельной “теории раскрытия преступлений”, как не может быть “теории пресечения преступлений” или теории их расследования. Как процессуальная, так и непроцессуальная деятельность правоохранительных органов решает все подобные виды задач на базе своих теоретических основ, используя для этого весь присущий им арсенал средств и методов, а при возможности применяя и средства и методы смежных областей деятельности. Так например, для раскрытия преступлений используются процессуальные (следственные и иные) действия, специальные знания, криминалистическая техника и криминалистические учеты, оперативно-розыскные меры и средства, опе­ративные учеты и др. И в таком комплексном использовании “продукта” криминалистики, теории ОРД и других областей знания — залог успешного раскрытия преступлений.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Наверх